– Так вы, значит, объединились против меня? – Любовь к ближнему требовала от меня все больше душевных сил.
– У вас завышенная самооценка?
– А у вас какая самооценка, господин Фрейд? Слабо перед женщиной извиниться?
– Да ради бога, извините, – извинился, как плюнул, Степан Михайлович.
– Принимается, – как можно презрительней ответила я, с опозданием поняв, что поддалась на провокацию монстра.
Поначалу всем казалось, что долго это безобразие продлиться не может, неделя-другая – и все разрешится, справедливость восторжествует, аферистов поймают, паи вернут.
Неделя прошла, мы по-прежнему пребывали в полной неизвестности. Стоящих идей не было.
Гена Рысак отчитывался перед коллективом каждый день. Дни были разные, а отчеты одни и те же:
– Следствие идет. Пока ничего нового.
После этих слов семьдесят человек (шестьдесят восемь, если быть точной) желали высказаться одновременно:
– Откуда у хозяйства долги?
– Что ты нам втираешь?
– Нашу землю скоро продадут новым хозяевам! – митинговали пайщики.
– Палыч, рой носом землю, но чтоб земля осталась нашей!
Палыч что-то гундел про кредит, с которым мы не рассчитались, про налоги и пеню.
– Это ты во всем виноват, Палыч, твой грех!
– Надо перекрыть дорогу! – предложил кто-то.
– Железнодорожную ветку! – поддержал почин коллектив.
– И пикеты устроить у администрации и прокуратуры.
– Митинг провести!
– Правильно! – неслись гневные выкрики.
– Надо отправить Петухову в город, пусть выяснит, что там к чему с нашими паями, – предложил кто-то особенно кровожадный.
В прокуратуре на проходной меня долго допрашивал парнишка в погонах (ничего не понимаю в звездах): к какому я следователю, во сколько мне назначено. Предлагал передать следователю мое заявление и пожелание, смотрел очень недоверчиво (наверное, адским блеском в глазах я напоминала шахидку), звонил, уточнял, советовался, что со мной делать.
Через сорок минут я уже так хотела в туалет, что потеряла всякий интерес к земельным паям.
Наконец меня сканировали и допустили на олимп – на второй этаж учреждения.
Первое, что я сделала, – заскочила в дамскую комнату, а уж потом нашла кабинет следователя Д.С. Тихомирова, который вел наше дело. Стукнула костяшками кулака в ламинированную под орех дверь и вошла.
За столом, спиной к окну, сидел мужчина – крупный человек с широченными, как мне показалось, плечами. Яркий свет падал со спины следователя, как при контражурной съемке, лицо оказалось в затемнении, и рассмотреть черты собеседника мне не удавалось.
