Сокрушаться смысла не было. Жуков мастерски умел влезть в душу, я сама едва не пала жертвой этого квалифицированного, так сказать валютного, наперсточника. Вино, цветы, штопор… Забота обо мне и наших с мамой участках… Меня подбросило от догадки: работа – это тоже была развесистая клюква?
Объединенная лаборатория, командировка – все для того, чтобы я поверила в реальность происходящего? Ведь счета на оборудование, мебель и реактивы до сих пор не оплатили! Так-так-так… Если преступная группа снялась и отбыла в неизвестном направлении – что это может означать? Что они добились своего – вот что это означает! Я мешала их планам, а потом перестала мешать: дала Жукову доверенность на сбор документов, когда он предложил мне найти альтернативные участки.
Значит… значит, моя земля тоже накрылась?
– Дура я, дура, – простонала я и по примеру Гены Рысака обхватила голову руками.
– Ты-то как раз умнее всех, – утешил Гена, – а мне теперь хоть вешайся.
После вечерней дойки коллектив собрался в красном уголке.
Собрание проходило в нервной обстановке, решить ничего толком не могли. Как быть со стадом, с имуществом, с помещениями – никто не знал. Гена вообще впал в ступор. Глядя на нашего управляющего, хотелось лечь и умереть. «Не боец, ох не боец наш Гена», – сокрушалась я.
Пока все, не стесняясь, высказывались в адрес зомбированного Палыча, вдогонку мастерски и с удовольствием материли Жукова, я написала заявление в милицию, в прокуратуру и представителю президента. Хотела еще куда-нибудь написать – в ООН, в Гаагский суд, например, но адресов не знала.
– Ставьте подписи, – сунув ручку кому-то, велела я.
Поставив подписи, народ стал расходиться.
Я вручила заявления Геннадию Павловичу, изображавшему истукана:
– Завтра утром поедешь в город. Понял? Понял или нет? – Я потрясла Гену за плечо, дождалась, когда он кивнет. – Отвезешь в прокуратуру и в милицию заявления. Потом поедешь в администрацию.
Гена опять вяло кивнул, но взгляд уже был осмысленным.
Утром «пазик» не приехал, каждый добирался до фермы своим ходом.
Злые как черти, доярки быстро выяснили, что денег на заправку нашего фермерского автобуса нет.
Озверевший коллектив ринулся к бухгалтеру Нонке Спириной с классическим вопросом (по частоте употребления главным русским вопросом, как мне кажется):
– Где деньги?
– Нет денег! Банковские счета хозяйства заблокированы. Деньги за молоко со счетов хозяйства сразу снимает налоговая. Зарплаты не будет. – Нонка с невозмутимым видом оглядела обалдевших доярок.
