– Ладно, схожу, – вздохнула Этери. – Покажи эскиз. Я и правда все забросила – и галереи, и все вообще.
– Пошли в студию.
И они отправились в студию, специальную комнату в бывшей коммунальной квартире, где был самый удачный свет, поэтому Катя устроила там рабочее место.
На картине было изображено небо. На этот раз без крыш и даже без веток деревьев, которые могли бы обозначить хоть какие-то реперные точки. Здесь было только небо без горизонта, увиденное снизу, с земли, образованное слоями облаков и уходящее в бездонную высь.
– Очень хорошо, – одобрительно кивнула Этери. – Здесь есть объем. Фу, даже голова закружилась.
– Потому что не жрешь ни черта. Ой, мы же чаю не попили! – спохватилась Катя.
– Я не хочу, – отказалась Этери. – Я сейчас поеду, а вдруг по дороге в туалет захочется? А почему ты говоришь «эскиз»? Вполне законченная вещь.
Катя улыбнулась, и Этери невольно улыбнулась вместе с ней. Они поняли друг друга без слов. У них был давний спор двух коллег, вместе окончивших Суриковский институт и профессионально связанных с живописью. Этери нравились неоконченные работы. Она считала, что незавершенные наброски говорят воображению и сердцу куда больше, чем замученные переделками и лессировками[3], залакированные до обморока выставочные экспонаты. А Катя сердилась на подругу и в шутку уверяла, что стоит ей, Кате, подойти к мольберту с кистью, как Этери уже кричит: «Оставь! Больше ничего не трогай! Только все испортишь!»
Они вдруг бросились друг к дружке и обнялись.
– Обещай мне, что сходишь к Софье Михайловне, – шепнула Катя.
– Вредина, – шепнула в ответ Этери. – Ладно, схожу. Я же обещала.
– Я тебе адрес напишу и объясню, как к ней подъехать.
– В Гугле посмотрю. Да, а пейзажик я возьму. Ты права, надо приниматься за работу.
– Я упакую. Скажи мне только вот что: как у тебя с деньгами?
– Думаешь, не потяну твой скайскейп? – иронически усмехнулась Этери.
– Скайскейп?.. Есть такое слово?
– Конечно, есть! Скайскейп – рисунок неба.
– Ладно. Так вот, скайскейп я тебе дарю.
– Не надо, – отказалась Этери. – Вот чего-чего, а денег мне хватает. Леван позаботился. Повесил на меня кучу разной собственности, пока мы еще вместе жили, и вся она теперь моя. Это не я, это он сам так сказал. Семнадцать процентов акций мне отдал. Не то что детям, еще внукам хватит. Дом на Рублевке теперь мой. Сам-то он своей золотуське диснеевский дворец строит на Новой Риге. Типа как у Максима Галкина.
Катя тем временем запаковала картину и протянула ее Этери.
