– На десятку… И чтобы я тебя долго искала!
Мальчишка схватил деньги и тут же исчез.
– Так вот я и говорю, – продолжила Анжела с того же самого места, – раз он с ней за покупками не ходил, значит, брак у них был того… эффективный.
– Фиктивный, – опять машинально поправил капитан. Анжела уже начала его утомлять.
– Во-во! Главное дело – откуда у Глашки деньги, чтобы такие хоромы отгрохать? – продолжила женщина, завистливо поглядев в окно на соседский дом.
– И откуда же?
– Известно, откуда! Он ей за этот самый фиктивный брак страшные деньги заплатил!
– Да, но вы знаете, прошло уже столько лет с того времени, как… Николай Васильевич утонул, а у Глафиры Ивановны все еще стоит его фотография. Данный факт говорит не в пользу вашей версии…
– Не знаю никакой версии, ни разу не видала, – перебила его хозяйка, – а только скажу: она нарочно, перед всеми выставляется, что замужем была. А только никакой он ей был не муж, одно название…
Дверной звонок заливался так, будто за дверью кого-то убивали. Причем убивали с крайней жестокостью и особым цинизмом.
Полина бросилась в прихожую, глянула в глазок, вспомнив предупреждение капитана Сидорова…
Перед дверью виднелось искаженное линзой женское лицо. Лицо было багровым, широким, с насупленными бровями и грозной складкой над переносицей.
– Только не это! – простонала Полина.
Первой мыслью было, что она залила соседку снизу, Беатрису Львовну.
Беатрису Львовну боялись все жильцы дома, включая двухметрового и стокилограммового Виталю, владельца двух питбулей и огромного черного джипа. Даже Виталины питбули, встречая суровую тетку в подъезде, трусливо жались к ногам хозяина и поджимали хвосты.
«Может, не открывать?» – в смятении подумала Полина и сделала несколько крадущихся шагов в сторону, но звонок залился с такой силой, что она шарахнулась назад.
– Сейчас, Беатриса Львовна… – испуганно пробормотала Полина, торопливо открывая дверь.
Когда створка распахнулась, она поняла свою ошибку, но исправлять ее было уже поздно. Перед ней стояла вовсе не страшная соседка, а какая-то совершенно незнакомая женщина. Впрочем, в незнакомке было что-то общее с грозой подъезда.
– Вы кто? – растерянно проговорила Полина, пытаясь загородить собой дверь.
Впрочем, это было так же нереально, как остановить своим телом снежную лавину или толпу пассажиров метро в час пик.
Незнакомка оттолкнула Полину объемистым бюстом, вдвинулась в прихожую и поставила на захваченную территорию два огромных ярко-красных чемодана. Собственно, красными у нее были не только чемоданы – мадам была облачена в облегающую красную куртку с капюшоном и бордовые брюки, заправленные в красные лакированные сапоги. Но самым заметным, самым впечатляющим в ней было багровое, буквально полыхающее лицо, полное праведного гнева.
