БОЦМАН. Лучше блин сдохнуть, чем потом с тобой дело иметь! Пожалела она меня! Не надо меня жалеть! Спасла меня, к едреной матери, на работу меня взяла. А сказать почему ты меня взяла, а не другого кого? Потому что жадная ты — звиздец! По городу квадратный метр — пятнадцать долларов минимум, и то — поискать еще! А где ты еще такого козла, как я, найдешь, который за восемь будет класть — и тютелька в тютельку, ровненько, епт, чистенько, епт, как в париже нахер!
Слышится звук открываемой двери, шаги в коридоре.
МАРИНА. Кто это в Париже таких мудаков, как ты, видел?!
БОЦМАН. Кому надо — тот и видел! Я там хоть, в отличие от тебя, был! А тебя — хер кто туда пустит!
Входят Олег и Наталья с тяжелыми сумками. Наталья — пожилая сухая женщина в длинном черном одеянии и в платке, надвинутом на самый лоб.
МАРИНА. Олег, ты что этому дебилу жаловался, что я плохо готовлю?!
БОЦМАН. Не плохо, а вообще — нихуя!
МАРИНА (смотрит на Наталью, кричит) Кто это, Олег?! Кто это, я спрашиваю?!!
ОЛЕГ. Мама.
МАРИНА. Кто?!
ОЛЕГ. Марин, мама приехала.
Марина смотрит непонимающим взглядом на свекровь. Наталья Степановна подходит к Марине, обнимает ее, трижды целует и крестит.
НАТАЛЬЯ. Здравствуй, доченька. Здравствуй, милая.
МАРИНА. Я не поняла… Олег…
ОЛЕГ. Марина, это моя мама.
НАТАЛЬЯ. Не помнишь меня, Маринушка? Ну, ничего, ничего, господь управит, господь управит, а я вам воды из святого источника сутеевской божьей матери привезла.
Наталья вынимает из сумки пластиковые бутылки с водой, банки с медом и вареньем, какие-то свертки, кулечки, пузырьки, узелки. Все эти гостинцы имеют грязноватенький, убогий, неприятный вид. Боцман, тем временем, сворачивает работу, собирается уходить.
МАРИНА. Я не поняла, куда это ты собрался, работничек?! Ты мне сколько будешь мозги трахать?!
БОЦМАН. Не нравится — другого найди. Пусть другой трахает. (Олегу) У тебя двух рублей не будет?
Олег отрицательно качает головой.
БОЦМАН. (Наталье) Двух рублей не найдется?
МАРИНА. Не давайте ему!
НАТАЛЬЯ. (вынимает из кармана целую горсть мелочи) А возьми, отец мой. Только уж ты на водку не трать — не впрок будет, отец мой.
БОЦМАН. (сгребает мелочь) Не, я не пью вообще.
Уходит.
МАРИНА. Зачем вы ему дали?! Я ж его до завтрашнего вечера не увижу! А придет — на опохмел клянчить будет, и опять не сделает ни хрена!
НАТАЛЬЯ. И-и-и, дочь моя. Не сквернословь, душу свою коптишь, грех великий. Господь управит! Где тут у вас умыться-то с дороги?
ОЛЕГ. Идем, мам. В ванную. Я покажу.
