А потом утренняя тошнота начала усиливаться, и скрывать стало невозможно. В первый же день, как мама утром дома задержалась, так всё наружу и вышло. Она яичницу на кухне жарила, а Настя, только выйдя из своей комнаты, опрометью кинулась в туалет. Рвало её долго, потом, обессилившая, села на пол и к стене спиной привалилась, зная, что мать под дверью стоит и прислушивается. Галина Викторовна уже перестала стучать в дверь и с беспокойством в голосе интересоваться, что случилось и не нужен ли врач. Замолчала и только ждала, когда дочь выйдет и всё объяснит. Хотя, к тому времени особых объяснений уже и не потребовалось. Мать Настю таким взглядом встретила, что у той ноги подкосились. Они и так Настю не особо держали, а тут колени прямо видимо затряслись. До диванчика на кухне добралась, села, и лицо рукой закрыла.
— Настя.
Она молчала.
— Настя.
— Мам, я слышу…
— Что ты слышишь?
Сделала глубокий вдох.
— Да, я беременна.
Галина Викторовна всё же ахнула, пусть и чуть слышно. Потом несколько язвительно проговорила:
— Молодец.
Настя руку от лица отняла.
— Я не знаю, что делать.
Галина Викторовна на кухню прошла, газ выключила, потом отошла к окну, замерла ненадолго, повернувшись к дочери спиной.
— Об этом надо было думать раньше. Не знает она… Надо к врачу, надо удостовериться.
— Я уже была у врача.
— Была?
Настя кивнула, низко опустив голову. Всё ещё немножко мутило, а от тона, которым с ней мама говорила, становилось только хуже. Хотелось убежать в свою комнату и забиться в какой-нибудь угол, укрыться с головой, чтобы ничего не слышать и не видеть.
— А мне почему не сказала?
— Не знаю. Не знаю, у меня слов не было!
— Замечательно.
— Мам, ну не ругай меня, мне и так… — Всё-таки всхлипнула и начала вытирать слёзы ладонью.
— Я не ругаю, Насть. Просто… неожиданно.
— Скажи уж правду: некстати. Абсолютно… ни к чему.
— Но это ребёнок. — Галина Викторовна к дочери шагнула, осторожно погладила ту по волосам. Постаралась придать своему голосу бодрости. — Ладно, чего уж слёзы лить. — Руками развела. — Ты не знала, что дальше со своей жизнью делать, и вот тебе решение. Всё равно ведь о свадьбе говорили! Ты Сашке позвонила, сказала?
Мама смотрела на неё, ждала ответа, а Настя внутренне сжалась, не зная, что сказать. Точнее, как именно сказать. Понимала, что врать бессмысленно. Сашка приедет, и правда всё равно вылезет наружу, только тогда всё будет страшнее и непригляднее.
Настя слёзы вытерла, откинулась на спинку дивана, подняла на мать глаза. Та на неё не смотрела, налила в стакан воды, Насте протянула, а встретившись с той взглядом, насторожилась.
