Грицько повернулся и сделал шаг, собираясь уходить.
— Подожди господин, три с половиной тысячи и не меньше, а то я лишусь головы.
— Идёт, мы приедем к вечеру с деньгами, а вы подготовьте документы.
Грицко тронул неподвижно сидящего и, казалось, совсем не дышавшего Михаила за плечо, тот поднялся, поклонился, и путники покинули большое поместье.
— Яна, Яна, ты, что не узнаёшь меня? Ведь это же я, Михаил!
Девушка смотрела на взволнованного чернявого красавца, но лицо её оставалось неподвижным.
— Да, мой господин, я согласна, мой господин, — прошелестел слабый, бесцветный голос.
Михаил отчаянно тряс её за плечи:
— Яна, Яна, что они с тобой сделали? Яночка, любимая моя…
— Боже мой, Боже, что же делать, они превратили её в растение, — Михаил обхватил голову руками и со стоном раскачивался из стороны в сторону.
— Хватит стонать, возьми себя в руки, ты же воин. Сейчас нам надо думать, как отсюда исчезнуть. Потом мы найдём самых лучших целителей, но сегодня надо сосредоточиться на одном, — Грицько развернул клочок бумаги, на котором была нарисована карта Крыма — смотри сюда. План такой: мы покупаем быстроходную лодку, типа нашей казацкой чайки, на которой я хаживал на крымцев и турок, похищаем девушку с купеческой галеры и немедленно плывём к устью Днепра. Там поднимаемся до Сечи. Двигаемся только ночью, днём прячемся где-нибудь в расщелине. Вопросы есть?
— А каким образом ты отобьёшь девушку от охраны и как думаешь плыть без людей и гребцов?
— Турок ночует на берегу и матросы тоже. На галере остаются только рабы — гребцы да охрана. Человек двадцать гребцов, из тех, что нашенские, посильнее и храбрее, пойдут на нашу лодку. Они будут грести и парус поставят. Пойдём под самым берегом, галера там не пройдёт, и под скалами нас не заметят. Лишь бы ветер поймать попутный.
В неверном лунном свете две пары глаз настороженно наблюдали за тёмным силуэтом купеческой галеры, безмолвным призраком качающейся на волнах.
— Человек шесть будет, — тихо шепнул Грицько, — двое по каждому борту и двое в каюте. Они в основном за рабами следят: когда те уснут, тогда и стражу сон сморит.
Ждать пришлось долго, ночь уже давно перевалила за свою половину, когда лодка подплыла к высокой корме галеры, и две фигуры неслышно взобрались на борт. Стражники, похрапывающие у стенки каюты, перешли в мир иной, проткнутые острыми саблями.
Из двери каюты вышел человек и окликнул кого-то, но тотчас захрипел от накинутой на шею верёвки.
