— Ты, небось, сидя в плену у хана, соскучился по коню да сабле? Благодари батьку, а то бы до сих пор там торчал.
— Что? Какой батька, Хмельницкий что ли?
— Он самый. Это он за тебя выкуп внёс.
— С чего это он вдруг раскошелился за врага своего выкуп вносить?
— А уж это только ему ведомо.
На этом и расстались.
Лютую злобу затаил коронный гетман Потоцкий на запорожского гетмана Хмельницкого. Такого унижения от презренного «схизматика», которого он пару лет назад приказал схватить за подготовку к бунту, знатный и самолюбивый польский аристократ стерпеть не мог. Но сила пока была не на его стороне.
И никто так и не узнал, что хитроумный Богдан сделал всё, чтобы не допустить назначения Иеремии Вишневецкого коронным гетманом. Он знал заранее, что в таком случае войну наверняка проиграет. Не было в Речи Посполитой равного князю Иеремии по воинскому таланту, храбрости и решительности. Выкуп из плена Николая Потоцкого решал эту проблему. Однако недолго торжествовал Богдан Хмельницкий.
Народ и не думал повиноваться своим панам, как это было прописано в Зборовском договоре, и надеть на себя ярмо, которое только-только сбросил. Поэтому часть холопов шла в прислуги и пастухи к своим же казакам, часть — бежала в московские земли и уходила со всем имуществом на Дон.
Только наименьшая часть селян согласилась кланяться своему пану, но и они, как бы в насмешку отдавали пану по поклону в большие праздники.
Паны тогда применили силу, крестьяне ответили тем же.
Богдан, чтобы показать свою ретивость в исполнении договора, издал универсал и принуждал крестьян повиноваться своим хозяевам. Но это вызвало такое негодование черни, что против Хмельницкого поднялся открытый бунт.
Толпа численностью в пять тысяч человек пришла к Хмельницкому:
«Так ли ты вздумал гетман запорожский, что по-прежнему хочешь отдать нас ляхам в холопство и на мучения. Не должен ли ты нас защищать, как верных слуг своих по своему обещанию. Или ты не видишь, что ляхи миром сим хотят уловить нас всех и злее прежнего под тяжесть правления своего привесть? Если же тебе угодно оставаться под польским игом, так извещаем, что мы иного гетмана себе изберём, который, конечно, лучше тебя будет стоять за нас».*
Хмельницкий поймал себя на том, что испугался, раньше с ним такого не бывало. Он видел, что простой народ и казаки рядовые бунтуют, и решил отделаться от них самым жестоким способом.
— Ну, давай, ещё по одной, — кряжистый казацкий сотник поднял двумя руками пузатую четверть и, расплёскивая горилку, наполнил две чаши, — правильно сделал, что с нами не пошёл. Вот за это давай и выпьем.
