Только приступили к трапезе, как раздался свист и два десятка конников, вырвавшись из-за рощицы, окружили их. Михаил и Сашка вскочили с травы и бросились к лошадям, где были приторочены ружья и сабли. Конные рванули лошадей, чтобы перехватить их, но тут послышался повелительный возглас командира, и рука его поднялась запрещающим сигналом.
— Михаил!
Михаил споткнулся, услышав этот голос, и неминуемо упал бы, не поддержи его крепкая рука Сашки.
Командир спрыгнул с коня, и Михаил узнал в нём своего названного брата:
— Давид!
Они обнялись крепко, по-мужски.
— Рути? — спросил Давид, и Михаил, поняв друга, кивнул:
— Там, с сыном.
Давид в несколько прыжков очутился около сидящих на траве Рут и Леси, схватил в охапку жену, вместе со спящим на её руках Самсоном и, прижав к груди, закружил по траве. Рут счастливо улыбалась:
— Тихо, милый, разбудишь сына.
Давид осторожно взял маленький свёрток, отвернул пелёнку и, вглядевшись в лицо ребенка, тихонько прижался губами к нежной щёчке. Самсон — его сын; это он уговорил Рут: если родится сын, назвать его именем древнееврейского богатыря, прославившегося необыкновенной силой и мужеством в борьбе с филистимлянами, когда-то населявшими землю Израиля.
Конники Давида присоединились к обедающим, они весело переговаривались и шутили, радуясь, что командир нашёл свою жену и сына. Почти никто из них не имел жён и детей, все их родные и близкие были убиты казаками.
За обедом решили, что часть отряда Давида останется с женщинами и уже не встающим на ноги дедом Макаром, а другая часть поедет с Михаилом. Давид и Сашка оставались с женщинами, с Михаилом отправился заместитель Давида.
На окраине села, в котором уже и мужиков не осталось, нашли пустующий дом и расположились там. Давиду и Рут приготовили уютную комнату. Отдельную комнату выделили и для Леси, хотя об их близких с Сашкой отношениях уже все знали.
Уже стемнело, когда вернулся Михаил с бойцами Давида. Всё обошлось гладко, без приключений.
Давид, как всегда внимательно проверил посты, расписал действия каждого бойца в случае нападения, пожелал всем спокойной ночи и очутился, наконец, в объятьях своей возлюбленной.
— Я соскучился по тебе, — шептал он на ухо Рут, лаская её такое податливое, такое отзывчивое и желанное тело, трогая налитые молоком груди, — мы больше не расстанемся, я возьму тебя с собой.
Ночь прошла спокойно, только дед метался в жару, и Лесе пришлось больше времени провести с ним, чем с Сашкой. Утром, когда все собирались, дед не вышел из своей комнаты и не отозвался. Леся подошла к его постели и увидела остекленевшие глаза и окаменевшее лицо. Похоронили деда Макара на сельском кладбище, поставили крест и прочитали молитву.
