— Сын духовного лица, не так ли?
Обо мне это было многим известно.
— Так, а что? — ответил я.
— Ты вот по философии был лучший студент на курсе. Скажи мне, в чем материалисты не правы.
То, что он спросил об этом, очень меня обрадовало, но я еще осторожничал и потому тоже поинтересовался:
— А ты думаешь, что они не правы?
Его фамилия, как позже выяснилось, была Либенко, а дипломная специализация — архитектура.
— Правы те, кто правы, — проговорил Либенко.
У него было интересное лицо, проницательный взгляд и манера царственно вскидывать брови.
Мне сразу стало ясно, что этот человек не может быть материалистом. Он, видимо, тоже почувствовал ко мне расположение и пригласил к себе в комнату. Проговорили мы чуть ли не до утра. «Я, знаешь ли, с детства совсем не так, как теперь живу, воспитан был», — признался он.
И тогда я прямо спросил его: «За кого ты Христа почитаешь?»
— За Господа и Бога моего, — ответил он, не колеблясь.
— А Духа святого?
Он покачал головой и приложил палец к губам. Перед нами стояла початая бутылка вина.
На следующий день мы вместе с Николаем Либенко уже ехали в Караганду на поиски Библии. Кто-то подсказал нам, что где-то на окраине города, на станции Тихоновка есть действующая церквушка. Дорогой новый друг говорил мне удивительные вещи.
— Наше русское верование народное переплетается с чистейшей воды язычеством. Понятное дело — до всеобщего насильственного крещения «жили мы в лесу и молились колесу». Тут и костры, и пляски, и венки цветочные, и большая свобода нравов. Старуха Византия, умирая, отдала нам свое старческое, аскетическое христианство, а мы были народ-дитя, у которого теперь игрушки отобрали и в идеал монашескую жизнь поставили. Всякие там скоморохи оказались чуть ли не диссидентами! Ох, и трудно было все это переварить! Христианство, в котором жизнь — зло, а смерть — благо. Ну, конечно, со временем привыкли и во вкус вошли. Но вот для большинства вера по-прежнему по-язычески — только обряд, обладающий таинственной силой…
Когда отыскали церковь, священник долго разговаривать с нами не стал. Он даже возмутился, что мы, два советских инженера, подобной книгой интересуемся. Библию, оказывается, надо в церкви слушать, а не дома читать. Мы попытались возразить, что по-славянски не понимаем, но понимать — это не наше дело, сказал он. Ясно, что мы после таких слов развернулись и ушли. А он крикнул нам вслед: «Эй! Дашь двести рублей, пожалуй, и продам!» И рассмеялся так неприятно.
