— Все, что у нас есть? — усмехнулся Готье. — Поеду. Ты рада? А, Иня, я ведь только ради тебя!
— Ты ничего не делаешь ради меня.
— Думаешь? — Глаза у Готье ярко блестели.
— Знаю. — Ингрид потянулась, зевнула и как бы невзначай стянула с себя дорогую дизайнерскую майку. — Ну что, хватит болтать?
— У, какие мы строгие! Слушаюсь, босс.
Готье смотрел на нее, но не спешил сделать шаг навстречу. Он любил на нее смотреть. Вообще любил смотреть и наблюдать. И когда он смотрел вот так на нее, с легкой улыбкой на тонком, немного хищном лице, Ингрид начинала дрожать всем телом — то ли от страха, то ли от возбуждения. Секс с ним был гораздо больше, чем просто секс. Но гораздо меньше, чем любовь, и это она тоже понимала. И та чувственность, с которой он целовал ее тело, проводил легонько пальцами по ее спине — позвонок за позвонком, шептал ей что-то, прижимал к себе, спутывал руками волосы… Каждый раз, находясь в его объятиях, Ингрид чувствовала, что он обожает ее, любит ее тело и заглядывает ей в душу. Она чувствовала, как они становятся единым целым. Но со временем она поняла, что точно таким же он может быть с любой другой девушкой и что дело тут вовсе не в ней, несмотря на всю ее красоту. Дело в нем.
— Можно мы останемся тут навсегда? — спросила она, рассматривая его профиль. Нос длинноват, и профиль у него хуже, чем фас. В профиль он становится еще более хищным. Снимать его лучше спереди, чтобы показать его тонкие черты, красивые зеленые глаза, длинную шею, сильные руки. Но тут, на мятых простынях, ей нравилось смотреть на его профиль.
— Ты имеешь в виду диван? — Готье приподнялся на локте и повернулся к Ингрид: — Да ты первая заскучаешь. Ты терпишь меня, потому что я пою. И что от меня останется, если я буду только лежать тут все время?
— О, давай попробуем! Я куплю тебе попкорн. Мы включим кино, у меня есть диск с «Властелином Колец». Я буду доставать по пять фильмов в день.
— Я растолстею и начну тебя поколачивать.
— Если это будет ролевой игрой — я согласна начинать хоть сейчас, — хихикнула она.
Готье нахмурился.
— Ты обманываешь и себя, и меня. Ты хочешь меня только потому, что не можешь меня сломать, — сказал он.
— Что за глупости! — обиделась она. — Я тебя не хочу ломать, я хочу, чтобы ты стал известным.
— Ты хочешь, чтобы все всегда было по-твоему, — сказал он, встал, натянул джинсы на голое тело и вышел на кухню.
Ингрид тотчас же почувствовала холод. Она подумала, что в этом он совершенно прав. Какой-то обман был между ними, только она не хотела и не могла пока дать ему определение. Ей было страшно.
