Минуты, казалось, тянутся бесконечно долго. Подошел ординарец с кружкой горячего чая и бутербродом. Отпивая обжигающий напиток, Эндрю смотрел на светлеющее небо. На юго-востоке поднялась вторая луна – совсем тоненький серп месяца, всего два дня после новолуния.
Середина реки терялась в тумане. Его бледные языки наползали на укрепления, дальний берег вообще был скрыт туманом, словно пеленой. Однако что-то там изменилось. Эндрю поднял бинокль, пытаясь увидеть хоть что-нибудь, но туман и тусклый свет разгорающегося утра не позволяли рассмотреть вражеский берег как следует.
Тихо выругавшись, он допил чай и приказал ординарцу принести еще две кружки – для него самого и для Барни.
Небо продолжало светлеть, на востоке оно окрашивалось в нежно-алый цвет. Послышался вой нарг, потом грохот барабанов и звук сигнального рога. Внезапно раздалось низкое, леденящее душу завывание. Слов было не разобрать, но завывание становилось все громче.
– Молитва солнцу? – предположил Эндрю. В нем внезапно проснулся профессор, который смотрел на мир с жадным любопытством. – Мусульмане молятся на рассвете, может, и здесь то же самое?
Песня звучала, разносясь над степью, и достигла крещендо как раз в тот момент, когда над горизонтом показался край солнечного диска. Красный луч пробежал по степи.
Туман порозовел, по-прежнему укрывая дальний берег. Наконец солнце появилось целиком, и они сразу почувствовали его тепло.
– День будет теплый, – сказал Барни.
– Теперь туман быстро рассеется.
Эндрю направил бинокль на противоположный берег. На минуту в кисее тумана образовался просвет. На берегу шевелились сотни неясных теней.
– Люди? – шепнул Барни. Эндрю взглянул на него.
– Ты лучше видишь, – отозвался он. Он никак не мог решить, надо ему снимать очки или нет, когда он смотрит в бинокль или подзорную трубу.
– Я думаю, это люди, – сказал Барни.
– Не стрелять!
Зычный голос сержанта заставил Эндрю оглянуться.
Полдюжины людей – мужчин и женщин – вынырнули из тумана. Они шли по пояс в воде, махали руками и кричали.
– Что за черт? – прошептал Барни. Шестеро продолжали переходить реку, продвигаясь с ужасающей медлительностью. Эндрю снова вцепился в бинокль.
Грянул мушкетный залп, четверо беглецов упали в воду. Эндрю разглядывал их в бинокль, и хотя лица были едва видны, он явственно различал ужас, написанный на них.
Следующая пуля попала в пятого, а последний упал, когда до берега оставалось не больше нескольких метров. Несколько мерков спрыгнули с берега в воду и схватили ближайшие тела.
