В ответ прозвучал негромкий печальный смех, словно эхо чувств и всех тех лет, которые любовники разделили и которые потеряли.
– Ох, Себастьян… Всегда столь самоуверенный и самонадеянный, до наивности убежденный, что этот мир каким-то образом можно исправить, – актриса пригасила улыбку и слегка качнула головой: – Давным-давно я поняла, что если искренне люблю тебя – а так и есть – то не разрушу нашим браком твою жизнь. Я могла бы выйти за тебя только в одном случае: если бы разлюбила. Но этого не случится.
Сердце пронзила боль, и все же Девлин умудрился сохранить беспечный тон:
– От этих слов мне должно стать легче?
– Стало бы, поверь ты моим словам.
– Не могу.
– Поверь, Себастьян. Поверь.
А затем Кэт приблизилась. Он привлек ее в объятья, упиваясь нежностью кожи, шелковистостью скользнувших по пальцам волос, прильнувшими к нему губами. Это был поцелуй разбитого сердца и безнадежной страсти, поцелуй неистового, всепоглощающего желания.
И последнее «прощай».
Актриса отстранилась первой. Но ее губы возвращались снова и снова, пока, наконец, она не прижала пальцы ко рту Себастьяна.
– Ты всегда будешь в моем сердце. – Их головы соприкасались, дыхание смешивалось. – И знаю, что я всегда буду в твоем. Но это не значит, что ты не сможешь полюбить еще кого-нибудь.
– А ты, Кэт? – заглянул Девлин в голубые сен-сировские глаза. – Ты смогла полюбить Йейтса?
Она отодвинулась: припухлые от поцелуев уста, вздымающаяся от частого дыхания грудь.
– Это разные вещи.
– И все же допускаешь, я смогу быть счастлив, зная, что ты несчастна?
– Мне бы этого хотелось.
Себастьян угрюмо улыбнулся:
– И ты еще утверждаешь, что именно я наивно верю в возможность направить наш мир на путь истинный?
Ночь стояла теплая, луна была почти полная и необычайно ясная.
Девлин оставил карету на Пикадилли и, набросив на плечи вечернюю накидку, зашагал вниз по Сент-Джеймс-стрит. Каблуки его бальных туфель мягко цокали по плитам мостовой. Окна мужских клубов сияли ярким светом, из открытых дверей лилась музыка, свежий ветерок доносил смешки женщин вольного поведения. Минуя кофейню, виконт бросил взгляд сквозь эркерное окно. Несмотря на позднее время, в зале было все еще людно, грузный седобородый француз находился на своем посту за прилавком.
Мадам Шампань, по всей видимости, уже отправилась почивать.
С улыбкой припомнив ее слова, Девлин надвинул пониже шляпу, проскользнул в боковую дверь и стал тихонько подниматься по крутым ступенькам. На лестнице было темно, из-под дверей квартир на втором этаже не пробивалось ни единой полоски света. Жилец помоложе, несомненно, развлекался в городе, а пожилая миссис Блюм спала. Слуги, должно быть, давно удалились в свои комнаты в мансарде.
