Подробности войны | страница 7



- Ты давно здесь?

- Второй день.

- Смотри, как повезло... Будем вместе. Я тоже недавно, в боях пока не участвовал.

Зная, как важно это для него, я спросил:

- Что Соня? Пишет?

- Одно письмо получил,

- Какие новости?

- Ничего особенного. Пишет, что рада моему письму, что желает мне добра.

Над его безответной любовью к Соне мы безобидно подтрунивали. Она училась с нами, мы считали ее очень модной, красивой и изящной.

На вечерах самодеятельности Антонов читал стихи о девушке, которую он любит. О том, что "глаза ее под дугами бровей, точно под крутыми берегами синие стоянки кораблей". О том, как "видел он, взволнованно дыша, что в непосредственной своей печали она была безумно хороша". Откровенно говоря, я плохо знал поэзию, поэтому не мог никогда понять, его это стихи или чужие. Но когда он выходил на сцену и мы видели большие синие глаза и слышали чуть хрипловатый взволнованный голос, зал замирал в восторге и ожидании. Украдкой при этом мы взглядывали на Соню. Она ж делала вид, что это ее не касается.

И в то утро, стоя в траншее, я хотел убедить Алексея Антонова, что коль скоро Соня ответила на его письмо, значит, она неравнодушна к нему, что когда мы вернемся с войны, то все будет хорошо, все наладится...

- Ты знаешь, - прервал он меня, - я вчера видел ее во сне. Уснул у костра. Вижу, будто мне жарко. Открываю глаза. Море. Песок. Рядом - она. Улыбается. Спрашиваю: "Ты что смеешься?" Она только головой так из стороны в сторону качает, улыбается и ничего не говорит. Смотрит и смеется. Я плачу, удержаться не могу. Проснулся, костер раздуло ветром, горит, к нам подбирается, а у меня все лицо в слезах.

- Так это же хороший сон! - говорю я.

Немцы как будто только и ждали, когда батальон зароется в землю, а мы с Алешей наговоримся. Они вышли из лесу и толпами пошли по шоссе, прямо навстречу окопавшейся седьмой роте. Алексей Антонов убежал к своим.

Вскоре открыла огонь немецкая артиллерия, установленная за перевалом. В расположении батальона ударил первый снаряд и вызвал скорее любопытство, чем страх. Бойцы обернулись в его сторону и увидели, как на землю, обратно, валится то, что было поднято взрывом с дороги, и сейчас вот сыпалось кусками, осколками и пылью.

Снарядом никого не задело. А немцы к тому времени развернулись, и теперь можно было разглядеть серый цвет одежды, зеленые каски, длинные противогазные коробки и автоматы, упертые не то в локоть, не то в живот.

Пули начали свистеть как по команде. Они даже не свистели, а вжикали, пробивали воздух, иные впивались в землю, отскакивали, иногда жужжали. Тогда они были слышны особенно ясно в общем море свистящих и тыкающихся пуль.