Преступники так нигде и не появлялись. Офицеры уже были склонны думать, что они где-нибудь затаились, чтобы переждать непогоду, как при очередном радиосеансе со складом ГСМ звонкий сержантский голос прокричал в трубку: «Они у нас, мы их арестовали, нужен врач. Один наш солдат ранен».
Решено было лететь немедленно. Погода бушевала по-прежнему, но порывы ветра иногда затихали, и пилоты сказали, что смогут взлететь и сесть. Сердюченко взял с собой старшину Алексутина, одного врача, медсестру, и через два часа они взмыли в небо. Только в воздухе Яков Иванович понял, что сделал глупость. Ведь оставшиеся солдаты сразу же узнают, что скоро привезут преступников и могут учинить расправу без суда и следствия. И их можно было понять: любой из них мог сейчас оказаться в том холодном кунге, в бездыханном состоянии. Но, только взлетев, машина стала снижаться, и майору ничего не оставалось, как подчиниться обстоятельствам. Вертолетный прожектор выхватил из снежной пелены цистерны, стоящие вряд, маленький снежный холмик, сверху которого дымилась труба. Подыскав более или менее ровную площадку, Томашевский посадил машину и прокричал майору прямо в ухо: «Глушить не буду, одна нога там, другая — здесь».
Яков Иванович с врачом, медсестрой и старшиной быстрыми шагами пошли в сторону холмика. Их встретил солдат и, указывая путь, пошел впереди.
Кто не был в глухой тундре, тот никогда не поймет, как страшно жить вот в таком удалении от людей, и только вот такие, восемнадцатилетние, не всегда понимающие обстоятельства юноши могут жить тут и еще выполнять какие-то обязанности. Зашли внутрь помещения, опять же кунги, но поставлены они по-другому. Топилась обыкновенная буржуйка, но с помощью форсунки, на дизтопливе. На стене две керосиновые лампы. Но даже такое освещение после ночной темноты казалось иллюминацией, поэтому майор, вначале даже прищурился, но сразу различил в углу сидевших на полу, связанных по рукам и ногам людей. Рядом в спальном кубрике стонал солдат, и медики, раздевшись, поспешили туда.
Майора встретил среднего роста сержант и совсем не по-военному сказал:
— Так вот связали мы их, но один успел выстрелить… Вот смех — я с этим Филипповым за одной партой сидел, а тут пришлось насмерть драться.
— Да, смеха мало, — ответил майор. — Давайте я все подробно запишу.
И он сразу же стал записывать показания сержанта.
Старшина Алексутин подошел к связанным, которых отлично знал и не раз нес службу с ними.
