Прямо у его дома стояли те два злополучных милиционера.
— Я же вам сказал — домой! — зло проговорил он.
— У нас план, — сказал сержант, перегородив майору дорогу. — Они, наверняка, опять пойдут в лес, вот там и кокнуть его можно.
— Вы что, одурели, никаких «кокнуть»! Марш домой и трое суток чтобы глаза мои вас не видели!
— Есть, — ответили оба и исчезли в темноте.
«А почему бы и нет?» — подумал майор, открывая калитку, и, зацепившись золотой печаткой за штакетник, выругался:
— Ты смотри, гадина, уж сколько раз напоминает о себе! — И действительно, уже несколько раз он цеплялся этой печаткой то за то, то за другое, как будто сам господь бог противился тому, чтобы майор носил эту вещицу, стоившую бедным учителям жизни. Уже сколько лет прошло, а на тебе…
…Уже шла война, когда Денисову наконец-то представился случай расправиться с двумя не подчиняющимися ему заключенными. Были они в лагере строгого режима, но имели свободный выход в жилую зону, так как работали учителями в недавно построенной школе. Сержант Денисов ненавидел преподавателей за их независимость, за явное презрение к нему, вообще-то безграмотному, но требовавшему к себе особого почтения. Да еще эти драгоценности, которые они категорически не хотели отдать ему на хранение. И вот как-то он шел на станцию, чтобы отбыть в отпуск на семь суток в связи со смертью матери, и вдруг увидел учителей в лесу возле ручья, сидевших на поваленном дереве. Они сидели к нему спиной, ничего не видели и не слышали, так как шум горного ручья разносился довольно далеко. Сержант выхватил было пистолет, но, передумав, тут же спрятал; на его поясе болтался маленький железный топорик. Отстегнув топор, он, стараясь не наступать на сухие ветки, медленно подходил со стороны леса к мирно беседующим людям. Уже был слышен их разговор, оставалось каких-то два-три метра, и вдруг прямо над головой заорала на сосне сорока. Однако мужчина все так же спокойно что-то говорил женщине. И сержант, размахнувшись, со всей силой ударил его по голове топором. Мужчина, охнув, повалился прямо в ручей, а женщина, повернув голову, молча смотрела широко открытыми глазами на Денисова, а потом тихо повалилась на бок. Сержант спокойно оттащил тело старика вверх по течению и утопил в небольшой заболоченной заводи, которое тут же ушло под воду, только рука учителя все торчала из воды. Денисов, схватив ее, почувствовал что-то твердое: это и был злополучный золотой перстень-печатка. Сержант быстро снял его и положил в карман, а старика подсунул под корягу. Затем он вернулся к женщине, которая так и лежала боком в неестественной позе. «Сама подохла», — подумал сержант, но от греха подальше оттащил метров на двести в кусты, осмотрел тело и снял с руки серебряный браслет. Закидал ветками труп и быстро зашагал в сторону станции. По дороге спрятал драгоценности в укромном месте и благополучно уехал на первом же поезде. Вначале тревожился — как оно там, но к концу отпуска совершенно успокоился и в назначенное время вернулся в зону. Уже началась зима, в тайге выпал снег, и сержант, возвратившись, даже не заглянул на то место, где спрятал драгоценности.
