— Вы только пока не говорите, кто вы, я, может, сама вспомню или догадаюсь, кого-то вы мне напоминаете, а вот не могу сообразить, кого, — и она близоруко прищурилась.
— Да где ж вам узнать, если вы меня никогда и не видели, — улыбнулся Иван, но женщина как-то вдруг изменилась в лице, стала очень серьезной и, решительно встав, пошла в другую комнату.
В открытую дверь Иван успел заметить стоящее там черное пианино. «Цивилизация» — опять подумал он, но Рита Ивановна довольно быстро вернулась, держа в руках рамку с фотографией, на которой в полный рост стоял симпатичный парень. Женщина опять села напротив Ивана и, показав вблизи фотографию, почти прошептала:
— От него? — лицо ее как-то враз побледнело, даже губы.
Иван посмотрел на фотографию и с трудом узнал в черномазом кудрявом пареньке Егора.
— От него, — спокойно сказал Иван, возвращая фотографию, и был ошеломлен, так как женщина рванулась к нему и, обняв его голову, стала целовать щеки, уши, губы, приговаривая:
— Ваня, Ванечка, миленький мой, да сколько же ты ночей мне снился! — а потом, опомнившись, — оттолкнулась и почти убежала в соседнюю комнату.
Иван ничего не понимал. Он даже не мог предположить, откуда женщина знает его имя, почему поняла, что он от Егора, и откуда у нее к нему, Ивану, такие чувства, в искренность которых нельзя было не поверить.
«Не много ли для меня за каких-то полгода?» — подумал Иван, но Рита Ивановна уже вышла из комнаты и, став в дверном проеме, опять смотрела на него спокойно и ласково.
Иван достал из бокового кармана пиджака конверт-пакет и протянул его женщине: «Это вам». И на душе юноши стало легко и свободно, как будто непосильный груз свалился с его плеч. Он даже не заметил, как, схватив конверт, Рита Ивановна опять скрылась в другой комнате, не слышал, как зашипело и забулькало на газовой плите. Он выполнил! Он сдержал слово, данное отцу! И теперь можно ехать домой, там его место, там дядя Витя, там тетя Настя, там его друзья, школа, он и так пропустил целую четверть. Иван встал и прошелся по комнате. Обыкновенная комната, только обклеена обоями, так в Сибири стали делать недавно, на стенах пусто, не то, что у Василия Лукича — все в фотографиях, а тут на всю комнату две небольшие картины в простеньких багетах.
В комнату опять вошла Рита Ивановна, уже без конверта-пакета, глаза ее были красными от слез. Усадив Ивана на стул, стала хлопотать у плиты. И опять повеяло чем-то родным и знакомым. Юноша смотрел на нее и никак не мог понять, что это с ним?
