— Что, ребята, как насчет ста граммчиков пропустить? В наличии нет, но сбегать недолго…
Рабочие переглянулись и отказались. После их ухода Вахтомин расслабленно сел в кресло; у Тамары Акимовны их было два — больших, с высокой спинкой, на которой так хорошо отдыхала голова. Вахтомин сел и начал осматривать комнату, в которой теперь стоял шифоньер. Тамара очень удивится сейчас. От такой мысли Вахтомин испытал удовлетворение.
Хлопнула дверь:
— Вот и я, Клавдий Сергеевич!
Словно бы светлее стало в комнате. Пришла Тамара — веселая женщина, молодая и красивая, и Клавдий Сергеевич в первый раз ощутил тяжесть своих сорока девяти лет. Не такие уж большие его года, но по сравнению с Тамарой он выглядит, наверное, стариком.
— Ты привез шифоньер? Этот и есть? А мой где?
— В сарае.
Он смотрел на нее и не мог насмотреться. И по-прежнему не мог поверить Вахтомин, что сидит в горнице у Тамары Акимовны — у этой замечательной женщины; не гостем сидит — хозяином, который у себя в доме может делать все, что хочет…
— Все-таки маловат твой домик, Тамара Акимовна. Вон, поставили шифоньер — и места нет больше.
— А нам больше и не надо, может?
— Как же не надо… Ты мой пятистенок не видела, потому и говоришь так. Я привык к широте. Чтобы можно было размахнуться. Сейчас знаешь какая мысль пришла ко мне? И я считаю: очень верная она. Я, Тамара Акимовна, всю жизнь на работу в село хожу пешкодралом. Что для нас пять километров? Раз плюнуть! Метель, скажешь, снег февральский? Ну так что? Пять километров… И мысль у меня такая, что…
— Можешь дальше не говорить. Как мы с тобой раньше решили, Клавдий, так пусть все и остается.
— Но, Тамара Акимовна, где же я возьму покупателя? Объявление висит и висит, а толку никакого.
— В деревню я не поеду. А в твой пятистенок — тем более. Словно ты не понимаешь, а ведь не глухой.
Клавдий Сергеевич наморщил лоб:
— Что понимать-то?
— Ах, ладно, не будем об этом.
Вахтомин развел руками:
— Но ведь покупателя нет!
— Пусть. Куда спешить? Рано или поздно все уладится. А пока здесь жить будем…
— Тесно у тебя.
— Зато уютно.
— Так-то оно так…
Они пили чай с малиновым вареньем — маленький невзрачный Клавдий Сергеевич Вахтомин и Тамара Акимовна, у которой из глаз, казалось Вахтомину, исходит свет.
И вдруг он все ясно вспомнил. Все, что произошло часа два тому назад. Вспомнил — и что-то тяжелое навалилось на его душу, затруднило дыхание; наверное, это снова была злоба — неуправляемая и когтистая; она холодной лапой сжала сердце — и отпустила. И ушла, в который раз испортив настроение Вахтомину. Клавдий Сергеевич криво улыбнулся:
