Она не позволяла себе даже думать о том, как трудно будет издалека руководить организацией банкета в «Зале Рене». Голливудский магнат Ховард Лазарус основал благотворительный фонд в честь обожаемой жены Рене, жертвы рака груди, и ежегодный сбор пожертвований для этого фонда считался самым значительным событием начала светского сезона. В этом году ожидался приезд двух тысяч видных жителей Нью-Йорка наряду с голливудскими знаменитостями. Догадаться, кому поручили устройство банкета вплоть до меню, было несложно. «Один неверный шаг, – думала Мэри, – и лодка перевернется, утащив меня на самое дно».
Единственным человеком, который понимал ее, был Саймон, но что он мог поделать? «Ни в коем случае не торопись обратно, – проворковал приятель Мэри по телефону из Сиэтла. – Я пробуду здесь до конца месяца, а что случится дальше – неизвестно. По крайней мере ты избавишь меня от чувства, что я уделяю тебе слишком мало внимания». И он сухо рассмеялся.
– Как ты думаешь, я спятила или нет? – спросила его Мэри.
– Каждый человек немного сумасшедший, – быстро нашелся с ответом Саймон, чем ничуть не успокоил ее.
Значит, и она тоже? Мэри язвительно усмехнулась. «Если бы существовало акционерное общество сумасшедших, мне принадлежал бы контрольный пакет акций». Когда она в последний раз следовала совету матери? Ей следовало сначала поговорить с Ноэль, которая ясно дала ей понять, что не в восторге от ее приезда. Если бы Мэри побеседовала с дочерью, сейчас она не чувствовала бы себя полной идиоткой.
«А чего ты ожидала? Встречи на Мэйн-стрит с оркестром?» – съехидничал внутренний голос. События тридцати лет не забудутся за один день. Так или иначе, на сердце у нее стало спокойнее. Как говаривал ее отец, в седло не сядешь ничем, кроме седалища.
Значит, осталось только оценить силу надвигающейся бури. А эта буря будет не только делом рук Роберта. И вспомнить первое правило бизнеса: распаковать вещи можно и потом, сначала надо выяснить положение дел.
Мэри со вздохом поднялась. В дороге она вспотела, ее так мучила жажда, что она выпила бы целый галлон чаю со льдом. Перспектива длинного жаркого лета в Бернс-Лейк радовала ее примерно так же, как путешествие по эквадорским джунглям. В довершение всего ее мать питала почти патологическую ненависть к кондиционерам. По мнению Дорис, «консервированный» воздух – не что иное, как рассадник бактерий. В детстве Мэри с сестрой в душные летние ночи приходилось по очереди пользоваться вентилятором, ставя его на подоконник и направляя вялую струю воздуха на постель.
