– Пожалуй, да, – тихо выговорила она и обрадовалась тому, что мать не попыталась обнять ее. Достаточно было сидеть вместе в этой комнате, по обе стороны от открытого чемодана.
Внизу зазвонил телефон. Ноэль схватила трость и тяжело поднялась на ноги. Звонила Лейси.
– Дата назначена. – Она говорила торопливо, ее голос тонул в море статических помех. «Чертовы сотовые телефоны! Следовало бы издать закон, чтобы в важных случаях все звонили только по обычным», – подумала Ноэль. – Слушание состоится утром в четверг. Мы встретимся у меня в среду днем и все обсудим.
– Лейси, я… – Ноэль хотела было рассказать о сегодняшнем скандале с Робертом, но сумела только пробормотать: – Спасибо.
У нее путались мысли и стучало сердце. Два дня. Еще два дня без Эммы. Выдержит ли она?
Мэри недовольно уставилась на открытую картонную коробку, стоящую на полу. Какого дьявола она притащилась сюда? В офисе на Мэдисон-авеню, где она объявила о своем решении подчиненным, оно выглядело разумным. Но здесь, в доме на Ларкспер-лейн, в комнате с детской кроватью, где на кленовом изголовье Мэри когда-то вырезала перочинным ножом «Миссис Чарлз Джефферс», собственный поступок показался ей безумным.
Ее работа не из тех, что можно попросту пустить на самотек! У нее уйма хлопот. От нее зависит благополучие клиентов. Например, Люсьен Пенроуз, владелицы двадцати пяти диетцентров и еще одного, открывающегося через месяц. Если Люсьен не сможет срочно связаться с ней, когда понадобится, ее хватит удар. На телеэкране эта бывшая располневшая домохозяйка, а ныне подтянутая женщина спортивного вида казалась милосердной покровительницей толстяков и толстушек, но на самом деле была в высшей степени скандальной особой.
И не она одна. Существовал еще Мэдисон Филлипс из «Филлипс, Рид и Уайт», процветающей инвестиционной фирмы, специализирующейся, по его словам, на «перераспределении средств между поколениями». Задачей Мэри было ненавязчиво рекламировать его фирму, главным образом посредством продуманных статей в «Дейли ньюс» и «Уолл-стрит джорнал». Мэдисон, мужчина с серебристой гривой и давним пристрастием к кубинским сигарам, однажды, глядя в окно своего офиса на тридцать четвертом этаже, сказал Мэри, указывая на причал парома на Стейтен-Айленд: «Какая досада, что он торчит здесь, как бельмо на глазу!» Старик вряд ли обрадуется, услышав, что Мэри временно переселилась в городишко, который, по его мнению, даже не значится на картах.
