Они стояли возле дома бабушки, где Ноэль провела последние три недели, с тех пор как бабушку выписали из больницы. У Ноэль уже давно иссякли предлоги и оправдания. И кроме того, следовало подумать об Эмме. Их дочь вправе знать все.
– Что за чепуха! Конечно, ты вернешься. – Роберт говорил строгим тоном, как с подчиненным, забывшим свое место. Он раздраженно взглянул на часы. – Ну, иди собери вещи. Не понимаю, почему ты до сих пор не готова.
– Ты что, не слышал меня? Ты вообще меня слушаешь? – Внезапно Ноэль охватила паника, ей казалось, что еще немного – и ее, точно топкую ветку, втянет в себя бурлящий водоворот жизни Роберта. – Я помню, что обещала вернуться, но… я передумала.
Только после этого Роберт отступил и настороженно оглядел ее, а на его холеном лице появилось выражение неуверенности. Он стоял спиной к живой изгороди – крепко сложенный мужчина за сорок, кажущийся выше своих пяти футов одиннадцати дюймов, с густыми волосами оттенка кленового сиропа, по-мальчишески падающими на лоб и придающими ему сходство с покойным Кеннеди. Бледно-голубые глаза излучали холод и поблескивали, как солнце на капоте его серебристой «Ауди-100», припаркованной поодаль. Он был одет в брюки цвета хаки и Накрахмаленную голубую рубашку с расстегнутым воротником и закатанными рукавами, обнажающими мускулистые руки, но почему-то его домашняя одежда казалась неуместной, будто он лишь притворялся беспечным и невозмутимым, тем более что все знакомые Роберта Ван Дорена знали его совсем другим. Даже проседь на висках выглядела произведением искусного парикмахера.
Одну руку он сунул в карман брюк, второй вертел связку ключей. Ноэль видела, как он сжимает кулак, как белеют костяшки пальцев. Правое веко Роберта судорожно подергивалось, хотя обычно он без труда справлялся с тиком. Почему-то он походил на кота, нервозно помахивающего хвостом, и Ноэль вспомнила, что Роберт совершенно непредсказуем. Именно поэтому он неизменно выходил победителем из споров с друзьями и врагами – он успешно заводил их в тупик и выбивал из колеи.
– Ты шутишь. – Уголки его губ дрогнули, но улыбка тут же погасла. – Ведь это шутка, правда?
У Ноэль перехватило дыхание. Июльский зной обрушился на нее, как удар потного кулака.
– Разумеется, рано или поздно у меня будет собственный дом. Но пока я должна исходить из интересов Эммы. Поэтому я остаюсь здесь.
Наступило молчание, которое нарушали лишь щебет птиц, гудение насекомых и едва уловимый шорох разбрызгивателя где-то вдалеке. Наконец Роберт заговорил:
