– Мэри, так ты едешь со мной или нет? – вмешался Чарли резким тоном, но его глаза по-прежнему умоляли.
Мэри не могла выговорить ни слова. Даже Ноэль притихла. Мэри стояла неподвижно, покачивая головой, а слезы лились по ее лицу. Она знала, что, каким бы ни стало ее решение, обратного пути у нее не будет.
К решению ее подтолкнул отец. Из спальни напротив послышался его слабый голос:
– Это ты, Мэри Кэтрин?
Мэри посмотрела на мужа полными слез глазами.
– Прости, Чарли. – Продолжать было незачем. Ей не пришлось объясняться, прибегать к святой лжи, уверяя, что она задержится в родительском доме ненадолго. Все, что было написано на ее лице, отразилось и в глазах измученного ожиданием Чарли.
Мэри знала, что уговаривать ее он не будет. Слишком уж он горд. Он молча смотрел на жену, судорожно сглатывая. Когда он наконец заговорил, в его голосе послышались рыдания.
– Я позвоню тебе через пару дней, ладно? Тогда и поговорим.
Она кивнула. Но оба понимали: каждый день, проведенный ею под крышей этого дома, – еще один гвоздь, вбитый в крышку гроба совместной жизни, о которой они когда-то совсем по-детски мечтали.
Несмотря на это, глухой стук шагов уходящего Чарли вызвал в ней желание броситься за ним, заверить, что она вернется – через день-другой, как только ребенку станет лучше. Как только сама она отдохнет (в тот момент Мэри казалось, что она способна беспробудно проспать весь следующий год). И она побежала бы за ним, догнала бы его, если бы знала, чем обернется ее бездействие, если бы могла предположить, что следующие тридцать лет, безумно долгий срок, она будет бежать за Чарли во сне, ночь за ночью мчаться вниз по бесконечной лестнице, тщетно преследуя мечту, которой могла бы стать ее жизнь.
Бернс-Лейк, 1999 год
Несколько дней Ноэль репетировала свою речь, подбирала точные слова, способные вернуть ей свободу. Свободу не только от брака, но и от чувства долга, которое теперь казалось ей нелепым, походило на кольцо с бриллиантом, цепляющееся за свитера и колготки. В последнее время Ноэль сильно похудела и приобрела привычку рассеянно вертеть кольцо на пальце. Однажды, растирая по ноге смягчающий лосьон, она даже порезалась камнем. Царапина была крохотной, но все-таки кровоточила.
Но теперь, когда она стояла перед мужем, ни одна из тщательно обдуманных фраз так и не вспомнилась ей. И она перешла к самой сути дела.
– Я не поеду с тобой, Роберт, – спокойно произнесла она, хотя ее сердце грохотало, как кирпичи, падающие один за другим с огромной высоты. – Я вообще не вернусь домой.
