— Что случилось?
— Да утихните вы!
— Что там такое?
— Ничего… он просто хочет нас напугать.
— Ну это совсем не трудно. Я имею в виду себя.
— Замолчите же!
Молчание повисает над группой, становясь еще одним участником действия. И сразу же воздух как будто делается плотнее и заполняет собой — во всяком случае, такое создается впечатление — каждый уголок, каждую трещинку в камнях, каждую складку на одежде и в спальных мешках; мало того, он заполняет промежутки между спальниками и плитами, покрывающими площадь. Наступает полная тишина, когда слышно любое, даже едва заметное, движение. Кто-то слабо кашляет, кто-то проглатывает слюну — потом опять ничего, несколько секунд всевластной тишины, когда кажется, что никто даже не дышит. И только тут до них наконец доносится шум реки, бегущей по дну ущелья, — мирный и такой таинственный во мраке плеск воды. И еще шелест листвы в кронах деревьев, колышимых ветром. И вдруг — далекий, одинокий и тоскливый собачий лай.
— Ну? Всё? Откуда, интересно, ты знал, что залает собака?
— Да ничего я не знал! Мне просто хотелось, чтобы вы послушали тишину.
— Охренеть можно! Ты у нас, выходит, поэт!
— Да, тишина… Хотя с тишиной, по-моему, явный перебор получается…
— Если честно, мне было бы как-то поспокойней, если бы сюда донесся шум какой-нибудь машины, а не этот лай.
— Но ведь не зря говорится: где есть собаки, там есть и люди.
— Ага, только люди порой бывают хуже собак.
— А я была бы рада сейчас услышать даже одну из тех машин… Ну из которых орет на полную мощь музыка. Так что судите сами, какое у меня настроение.
— Господи, да неужели вы все и вправду так перепугались? Вам не нравится одиночество?
— Какое еще одиночество? Нас здесь девять человек!
— Ты же понимаешь, что я имею в виду.
— Конечно! Ты имеешь в виду покой, тишину, но… Если честно, то при полном отсутствии электричества, когда не работает ни один прибор и нет возможности связаться с внешним миром или воспользоваться машиной… уж не знаю… но покой получается прямо-таки кладбищенский.
— Да, кстати, Марибель! А ведь мы так и не нашли там той машины-призрака.
— Какой еще машины-призрака?
— Ну той, про которую ты говорила. Якобы она стояла там же, где и наши.
— Наверняка они уехали, пока мы тут веселились.
— Ничего, завтра попытаемся, как я уже сказал, воспользоваться машиной Уго.
— Сколько можно повторять! Это машина Ковы, а не моя!
— Только она одна работает на бензине — и если толкнуть ее под горку, должна завестись…
