В итоге истина заключается в том, что место, к которому ведёт этот проход, кажется покинутым, но не совсем. У меня смутное ощущение грандиозных строений, громадных комнат, которые стоят пустыми, и других, которые домовые экзотические машины оставляют неиспользуемыми и ржавыми. Но где-то в этих монументальных инсталляциях, укутанных кольцами заброшенных зданий, в которых ничего не движется, кроме порывистых сквозняков и призраков, представляющих собой ничего большее, чем расшевеленные формы пыли, расположен центр активности. Этот центр может показаться маленьким в сравнении с покинутыми строениями, которые окружают его, но я чувствую, что это секретное ядро само по себе большое и спрятанное в бункере, наполненном мужчинами и женщинами настолько занятыми, как жители какого-нибудь улья.
Вторая из трёх волнующих вещей, которая происходит в этом чёрном проходе, является следствием из пары истин, полученных через ясновидение, зловещее ощущение, что впереди лежит нечто разрушительное за пределами понимания, что-то вредное, по безнравственности превышающее всё то, с чем я когда-либо сталкивался. Приливающий поток мрачных предчувствий поднимается и быстро превращается в почти парализующий внезапный испуг, сжимающий тревожный страх, что какое-то чистое зло разрастается со всей силой цунами высотой в милю.
Я верю – я знаю – что неизвестная вещь, которую я чувствую и которую боюсь, сейчас расположена не здесь, а ожидает далеко впереди, в этом укреплённом центре, в котором я могу ощущать жизнь, однако, не могу её видеть. Эта безупречная чернота угнетает меня, но девочка, по-видимому, чувствует себя в ней вполне в своей тарелке, и я всё больше озабочен той мыслью, что ей так уютно в темноте, потому что она из темноты, никогда не была невинным ребёнком, как я предполагал, но является частью далёкой опасности, к которой, она, кажется, меня ведёт.
Она шепчет: «Мы подходим к порогу, не оступись», и сжимает мою руку, как будто чтобы убедить меня.
Её очевидное беспокойство должно немного успокоить мои нервы, но этого не происходит. Ощущение какого-то неизвестного, но огромного зла, ожидающегося впереди, не уменьшается, а, фактически, усиливается. После истории об убийстве маленького Максвелла его одержимой роднёй, после того, как увидел очаровательную Ардис Хармони, преобразившуюся в смертоносную марионетку с мясницким ножом, у меня не было причин страшиться этой неизвестной опасности больше, чем я боюсь Присутствия, кукловода, но моя интуиция продолжает настаивать.
