Петляя между высокими деревьями, черный жеребец практически растворялся в темноте, открывая свое местонахождение, лишь когда на него падал солнечный луч. Мне ориентиром служила наездница, которую я мог разглядеть без труда. Ее шелковая белая ночная рубашка ярко сверкала под солнцем и мягко светилась в темноте.
Я не знаю, почему тень и свет проявляются на призраках, соответственно, затемняя и открывая их, точно так же, как на живых людях и всех объектах этого мира. У призраков нет субстанции, чтобы отражать свет и создавать поверхность, на которую может упасть тень.
Психиатр скажет, что эта особенность призраков доказывает, что они не из Другого мира. Он может даже предположить, что эти призраки — психологический обман, и мне просто не хватает воображения, чтобы представить их нечувствительными к свету и тени, какими должны быть настоящие призраки, при условии, что они существуют.
Я иногда задаюсь вопросом, почему те, кто строит гипотезы о человеческом разуме, столь легко верят в существование того, что нельзя увидеть, измерить или надежным способом подтвердить их реальность, призраков, — это я об эго, бессознательном «я» — но, тем не менее, обзывают суеверными тех, кто верит, что у тела есть душа.
Женщина остановила жеребца под деревом. Когда я догнал ее, указала наверх, на разлапистые ветви дуба, определенно предлагая мне залезть на него.
Страх на ее лице — страх за меня — я отчетливо видел и здесь, в царстве переплетения света и теней.
Хотя в прошлом мне приходилось встречаться со злобными душами, которые иногда устраивали для меня полтергейст, швыряясь всем, от мебели до замороженных индеек, я не могу припомнить ни одной души, задержавшейся в этом мире после смерти тела, пытавшейся обмануть меня. Обман — эта та особенность человека, которая, похоже, остается с телом.
Убежденный, что женщина знает об ужасной угрозе, которая вот-вот обрушится на меня, я полез на дерево. Сначала по стволу до первой ветви, потом от ветви к ветви, так и поднялся до первой развилки в четырнадцати футах над землей.
Когда посмотрел вниз, увидел сквозь ветви и листву то место, где стояли жеребец и наездница. Они исчезли.
Разумеется, призраки свободны в выборе: могут оставаться, а могут и исчезнуть, и поскольку ни жеребец, ни женщина не говорили, они никак не могли сообщить о своих намерениях.
Сидя на первой развилке, я скоро начал ощущать себя дураком. Я — типичный представитель человечества, а потому кладезь глупости во мне бездонный, и меня постоянно тянет испить из него. Да, я еще не встречал душу, которая бы обманула меня, но это не означало, что таких душ нет и до конца моих дней ни одна из них так меня и не обманет.
