Следуя вековым славянским традициям, Белкин отправился в глубокий запой. Забросил работу и пил, не просыхая, круглые сутки: сначала выходные, а затем и будни предавался Бахусу, но когда деньги закончились и последняя капля вина была допита, Белкин пришёл в себя, поняв, что зря так убивался. Пересмотрел всю коллизию задом наперёд и понял, что эта лондонская Синька и мизинца его не стоит, а он такой замечательный, такой верный и постоянный, что найдёт себе ещё одну, а может и не одну, но только единственную и ненаглядную, чтоб на века, чтоб на всю жизнь, чтоб без разборок и без скандалов. Возвысившись над ней в собственных глазах и в глазах окружающих, Белкин вышел из состояния утраченной любви, спустившись с небес на землю. Бросил неуёмно пить, восстановился в деле, пытался познакомиться с новой суженой. Неудачно. Но он и не проводил отчаянно и бесповоротно свой план «Перехват», а после трёх-четырёх неудачных love story перешёл к самому простому варианту – снятию средненьких проституток, чтоб без разборок, без скандалов и без истерик…
От Секира же не дождаться подобных романтических искушений. Он – человек-машина. Титановый сплав по накачке брезентовых труб оргазмом. Воистину секс-машина. Сопли и слёзы для него – невстречаемый атавизм. Как гусар, он бравирует и клянётся, что никогда не любил, а только трахал цыпочек налево и направо. И чёрт его разбёрет, лжёт он, как последний хач на черкизовском рынке, или доля правды в его словах есть. Сам дьявол его не разберёт. Судя по внушительному списку тёлок в мобильнике, который Секир для понта иногда демонстрирует, желающих накачаться оргазмом изрядное количество. Что ж, если здоровье позволяет, почему бы и нет?! На то он и Секир, чтоб беспощадно и до последнего вздоха рубить своей титановой секирой…
Тройной номер стриптиза подходит к концу.
Белкин так и не успел вложить своей фаворитке бабла под стринги. Здесь нет его вины. Девочка не соизволила подойти поближе, а лезть кубарем на сцену, чтоб стянуть с девочки трусики, ни одна вменяемая администрация не позволит. Нокаутируют на месте, и пиши кривые больничные письма, сидя в инвалидной коляске.
Бакарди больше не лез в глотку. Это значит, я дошёл до кондиции, но это совсем не значит, что я пьян. Не лезет и всё. Чего нельзя сказать о Секире: он выпивает ещё три порции, зачем-то заказывает шампанское «Crystal» и начинает высматривать себе цыпочку на ночь, что совершенно бесполезно в этом злосчастном клубе старых онанистов и облезлых клерков с дешёвыми содержанками. Приличные цыпочки здесь отсутствуют, а шалав везде хватает. И здесь их не меньше, чем на Красной площади на массовые гулянья. Но шалавы, по молчаливому согласию, достаются Белкину. Секиру они не интересны. Он ещё тот мачо! И халява для него расценивается как поражение, как удар ниже пояса. Это ниже его достоинства, как будто он думает, что склеенная им лохушка за пару коктейлей вперемежку с порядочным виски и возможностью прокатиться по ночному Садовому кольцу на клёвой тачиле чем-то отличается от белкинских проституток?! Разве что мотивацией и осознанностью, но это уже высшая математика. Для Секира она запредельна.
