По ночам в каптёрках дремали охранники. Рашид не пробовал их на вкус. Боялся, ведь за это вдуть могут, заколоть стамеской или просверлить мозги перфоратором, чтоб неповадно было. Судить его всё равно некому, а за сторожей он в ответе. Желтокожего поел – никто не хватится, сгинул и сгинул. Куда ему ещё? Суровая реальность. Всё по закону охотников джунглей. Кому плов с маслом, кому шаурма из псин, а кому бифштекс в собственном соку, подгорелый, но сочный, витаминизированый и обогащённый радионуклеидами. Никаких генномодифицированых добавок. Часто солить даже забывал. Гастарбайтер гастарбайтеру опора и кусок сала. Как бы в своё оправдание, он многих приятелей на халяву кормил, и никто пока не возмущался. Шито-крыто, а зима на подходе, хоть консервы припасай. Ничего… Перезимуем, перезимуем….
Рашид дожевал все последние запасы на ужин и беспощадно рыгал, не прикрываясь ни рукой, ни тряпкой.
– Так и будешь здесь жить? – спросил я, переваривая его исповедь.
– А где же? – вопрошал он, – и что жрать? Здесь и жить, здесь и жрать. Воля наша.
– А когда стройку возобновят?
– Будем строить, – просто отвечал Рашид, изображая восточную мудрость в самом первобытном обличии и жестокости.
Сам того не желая, я вспомнил африканские племена, в том числе на Амазонии до сих пор сохранились каннибалы, не гнушавшиеся попробовать собственных братьев. Значит, это предусмотрено Создателем и не противоречит законам природы, раз есть негры и папуасы – людоеды, то почему бы не быть людоеду-Рашиду? Чем он хуже? Но что будет с ним дальше, и не перейдёт ли он с братьев по разуму на коренных горожан? Однообразие всякому рано или поздно надоедает, но надоест ли оно Рашиду? Спорный вопрос, и я побоялся спрашивать его лично, представляя, что сам пока нахожусь в его власти. Следом я поймал себя на мысли, не покуситься ли мне на Адель, раз я вкусил человечины. Убить, разорвать на части и сожрать её чёрствое от лжи сердце? И тут же зарёкся – ту дрянь есть слишком противно. Застрянет в горле. Плоть её полна яду, и любой кусок будет смертелен.
– Хорошо у тебя. Спокойно, – добавил я, свыкшись с обстановкой.
– Перезимуем, – по привычке произнёс Рашид. Зимы он боялся, что стало его крылатым выражением.
– Перезимуем, – подтвердил я.
– Ещё будешь? – навострился Рашид переползти к ящику, чтоб продолжить опустошение своих погребов.
– Спасибо. Сыт.
– Что?
– Сыт! Уважил. Накормил и напоил меня, брат. Пора мне, заждались…
– Уходишь? – нахмурился он, оскалившись наподобие австралийского папуаса.
