— Ты никогда не сможешь уйти от этого, если не начнешь об этом говорить, — я потеряла терпение и сорвалась.
— Наверное, твоя жизнь, Кристина, действительно ужасно тебе не нравится, если тебе требуется копаться еще и в моем дерьме.
У нее стало такое страдальческое выражение лица… Я пробормотала какие-то извинения, но она все равно вскоре ушла.
Последний раз, когда мы с ней общались, несколько месяцев назад, мы договорились о времени, когда она принесет мне свои старые вещи, — я пыталась как-то открутиться от этого, но она никаких отказов не принимала, настаивая, что это должно взбодрить меня. За час до ее предполагаемого приезда все мои внутренности вдруг начали буквально завязываться в узел от злости и негодования. Я отправила ей на пейджер сообщение, отменяя нашу встречу, а сама на три часа укатила на машине из дома. Вернувшись, я нашла на ступеньках большую коробку с одеждой, которую тут же отправила в подвал.
Когда она позвонила на следующий день, я не взяла трубку, но она оставила сообщение на автоответчике, возбужденное и легкомысленное, в котором спрашивала, получила ли я одежду, и говорила, как ей не терпится взглянуть на меня в ней. Я перезвонила ей на голосовую почту и поблагодарила, но с тех пор больше ни на одно ее сообщение не отвечала.
Что со мной происходит, черт побери? Почему меня все так мучительно раздражают?
Однажды ночью я отчетливо услышала, как Выродок назвал какое-то имя. Он произнес его недостаточно громко, так что я толком не разобрала, но могу сказать, что звал он не меня. Я была не настолько глупа, чтобы расспрашивать его, тем не менее удивилась.
В плане секса он вел себя очень основательно. И слава богу! Если говорить об извращенцах вообще, я считаю, что мне еще повезло. Поймите, я не собираюсь делать ему комплименты. Я просто хочу сказать, что он не долбил меня в задницу и не заставлял у него сосать, — вероятно, догадывался, что я попытаюсь откусить ему член. Я прекрасно выучила свою роль. Я хорошо знала, где прикоснуться и как прикоснуться, что сказать и как сказать. Я делала все, чтобы это заканчивалось побыстрее, и достигла замечательных успехов.
Физически это помогало мне сдерживать его, но эмоционально каждый раз еще какая-то часть меня сдавалась и безвозвратно ускользала.
Как только Выродок узнал, что я беременна, он, похоже, перестал заботиться о том, чтобы заниматься всеми этими делами каждую ночь, но вот принятие ванн не прекращалось. Иногда он просто клал голову мне на грудь и разговаривал со мной, пока не засыпал. В своей неторопливой манере он излагал мне свои теории относительно всего — от пыли до блевотины. Но в основном он останавливался на вопросах любви и общества. Например, он утверждал, что наше общество ориентировано на захват и удержание, но все эти рассуждения не мешали ему самому захватить и удерживать меня.
