Терзаемый недругами, умей вообразить себя другим, и тогда душа твоя, созерцая эти муки словно бы вчуже, не столь будет содрогаться от терзаний бренной плоти твоей.
Из "Катехизиса…"
Как и дулжно было, слепой с висевшей на шее табличкой "ПРИНИМАЮ ЗАКАЗЫ НА РЕМОНТ ШВЕЙНЫХ МАШИНОК" стоял у входа в Парк культуры. Виктор Арнольдович подошел к нему и произнес слова:
— У меня антикварная машинка со специфическим особенностями.
Эти слова он знал от Арнольда Ивановича. То был пароль для вхождения в ад. Конечно, Арнольд Иванович имел дело совсем с другим слепым – тот, если и жив, должен был быть уже глубоким старцем, а этому лет тридцать, не более. Пароль, однако, с тех пор явно не изменялся, но едва ли им слишком часто пользовались. Слепой чуть вздрогнул и, зачем-то сняв черные очки, продемонстрировал Виктору Арнольдовичу свои всамделишно слепые бесцветные глаза.
— Подождите, вас сейчас отведут, — сказал он наконец. С этими словами сложил руки замком и поднял их кверху.
Через несколько минут подбежал мальчуган лет тринадцати, ткнул в сторону Серебрякова пальцем и весьма бесцеремонно спросил:
— Этот, что ли?
Слепой молча кивнул.
— Идите за мной, только на три метра позади, — сказал мальчуган и зашагал в сторону Крымского моста.
У метро "Октябрьская" Виктор Арнольдович был передан какому-то субъекту в вельветовой кепке и уже вслед за ним двинулся по Садовому кольцу.
Возле "Добрынинской" субъект притормозил около торговки семечками, что-то шепнул ей на ухо, и она строго сказала Серебрякову:
— Стой, жди.
Ждать пришлось минут десять. Наконец около торговки остановился старый "ЗИС" с заляпанными номерами. Водитель распахнул заднюю дверцу и скомандовал Виктору Арнольдовичу:
— Садитесь.
"ЗИС" был, видимо, специально переделан изнутри для подобных поездок. Заднее сидение отделялось от водителя затемненным стеклом, такие же затемненные секла отгораживали Серебрякова от улицы, и через несколько минут он уже не представлял себе, в какую сторону они едут.
Все время сворачивая из стороны в сторону, ехали не меньше часа. Это уже Виктора Арнольдовича (ах, и в мыслях нельзя забываться: он теперь Полтораев Дмитрий Сергеевич!) — это его уже изрядно беспокоило. Если цепочка, по которой его вели, окажется слишком длинной, то сыворотка перестанет действовать, и тогда он, не важно, Серебряков или Полтораев, неминуемо погиб.
