Бывший герцог Эгмонтер величественно скользил вверх по парадной лестнице дворца, старательно делая вид, что совершенно не замечает либо как минимум не обращает внимания на орков, толпящихся на боковой площадке. Орки были заняты тем, что с некоторой натяжкой можно было назвать воинской тренировкой.
Вдоль обоих боковых пролетов парадной лестницы когда-то были развешены портреты всех бывших императоров людей. Большинство было изображено в полный рост, на конях, на фоне поля битвы, заваленного трупами, причем преимущественно орков и троллей. Некоторые даже держали в руках орочьи головы, каковые должны были символизировать орочьих вождей, победу над которыми как раз и одержали эти самые императоры. Конечно, не все императоры на самом деле позволяли себе вот так кровожадно держать в руках отрубленные орочьи головы. Более того, существенная часть тех самых орочьих вождей, чьи головы держали эти самодержцы, вообще избежала гибели в битве. Но согласно канонам, господствовавшим в прежние века, императора на парадном портрете следовало изображать именно так, а не иначе. Впрочем, вот уже пару столетий эти каноны считались варварством и отсталостью, не приличествующей статусу просвещенного и цивилизованного монарха. Поэтому, скажем, два последних императора были изображены вообще без доспехов, на фоне идиллического пасторального пейзажа, символизирующего процветание людей под мудрой и справедливой рукой прогрессивного и миролюбивого владыки… Сейчас оба лестничных пролета сиротливо белели квадратами более светлого мрамора на месте снятых полотен. Причем остатки их с левого пролета уже валялись изуродованной грудой внизу лестницы, а картины с правого как раз готовились к тому, чтобы быть сваленными в ту же самую груду. Два молодых орка только что закончили вырезать из них эти самые головы орочьих вождей и теперь расставляли портреты вдоль стены. А остальные, гогоча и сплевывая на мрамор, ожидали, когда они закончат, нетерпеливо подбрасывая в лапах метательные топоры.
— Ха… Ыхга! — заорал вдруг один из орков, заметивший приближающегося Эгмонтера. И все орки тут же повернулись в его сторону и принялись ржать, улюлюкать и плеваться.
Игнорировать столь вызывающее поведение уже стало невозможным, и потому Эгмонтер высокомерно вскинул голову и раздраженно поджал губы. О боги, ну что за уроды! Никакого уважения к его столь высокому статусу. А ведь Эгмонтеру достаточно только захотеть, и эта вопящая и плюющаяся толпа сильно пожалеет о своем поведении. Впрочем, понять подобную причинно-следственную связь было выше возможностей любого орка, поэтому Эгмонтер торопливо проскользнул мимо глумящихся над ним тварей, быстро поднялся еще на один пролет и скользнул в распахнутые двери…
