Эту ночь он провел без сна, а утром, как обычно, но с еще более тяжелым сердцем, отправился на службу. Император появился, едва взошло солнце — гораздо раньше обычного. Возложив венок из свежих цветов на крышку саркофага, как он это делал ежедневно, Конрад не опустился на колени для заупокойной молитвы и общения с ушедшим возлюбленным, а повернулся в сторону наблюдающего за ним из пристройки юноши и подошел к нему.
— Вчера я вызвал из столицы двух опытных лекарей, Эйвинд. Оба подтвердили твой страшный диагноз…
— А придворные медики? Они столь беспечны, или в сговоре с преступниками?!
— Тссс, тише, не забывай, где мы… — без гнева и неудовольствия попросил император. — Я вновь обязан тебе, юноша… и хотел бы попросить об еще одном одолжении, — Конрад подвел хранителя к узкой каменной скамье у стены. Оба сели и некоторое время хранили молчание.
— Ты говорил, что хочешь мне поручить, — начал было Эйрих, но Конрад перебил его.
— Не поручить, не приказать, а именно попросить… судя по всему, ты сведущ в отравляющих веществах более моих лейб-медиков… поскольку диагноз подтвердился, и состояние леди Марион к утру ухудшилось, я бы не хотел заставлять ее мучиться еще несколько дней…
Эйрих нервно сглотнул, поняв, какая просьба готова сорваться с языка правителя — он не раз слышал подобное из уст поздних посетителей старика Огги. Иногда его учитель не отказывал.
— Все, что в моих силах, государь…
— Приготовь самый быстродействующий яд, мой друг. Две порции… — взгляд императора был устремлен в никуда.
— Уверяю тебя, государь, чтобы прекратить мучения несчастной, достаточно будет и одной!
Конрад повернулся к нему и взглянул в глаза, умоляя не спорить.
— Я хочу быть абсолютно уверен!..
— Хорошо, повелитель, я приготовлю две порции, и не позже сегодняшнего вечера передам лично тебе в руки, — кивнул юноша, сглатывая нервный ком в горле.
— Спасибо тебе, Эйвинд, я не забуду… — на мгновение прохладная ладонь правителя накрыла горячую руку юноши. — Иди же и скорее займись этим!
Через сутки леди Марион не стало. Ее хоронили в закрытом гробу, чтобы скрыть жуткие иссиня-черные пятна на лице и теле. Конрад стоял у открытого саркофага, молча сжав тонкие губы, и все так же глядя в пространство, подобный статуе самому себе. Зато его дядюшка, прибывший на похороны одним из первых аристократов, развил бурную деятельность — пригласил лучшего в стране архитектора для украшения новой усыпальницы на склоне живописной горы, заказал изображения усопшей и памятные монеты из чистого золота.
