Каменный пояс, 1988 | страница 60

кроме черных и белых полос.

Мир, изменчивый с каждой травинкою,

вдруг застынет над темной водой

платьем свадебным, черной косынкою,

светлой радостью, черной бедой.

Наши души лучатся от нежности,

но когда поднимается нож,

остаются любовь лишь и ненависть,

остаются лишь правда и ложь.

Только детство широкой рассветною

через память прошло полосой,

когда с удочкой к месту заветному

по тропинке я бегал босой.

Сколько красок летело навстречу мне,

изумрудно сверкала река,

и подвластные ветру и вечности

отражалися в ней облака.

Жизнь бежала рекою,

                                но разве я

мог подумать тогда (и теперь!),

что заменятся будни и праздники

полосой бесконечных потерь.

Я, прошедший от полюса к полюсу

на чужие земные огни,

все труднее иду через полосы,

все темнее и шире они.

Резче грань между прошлым и будущим,

Как над черной землей — белый снег.

Все тревожней, и проще, и будничней

говорит о земле человек.

Смыло временем место заветное,

но все так же темнеет река,

и над ней, словно души рассветные,

золотые плывут облака.

Когда я с приятелем впервые поехал в Елшанку за грибами, то был совсем новичком, то есть в глаза их не видел. Ехали мы автобусом, я читал книгу, а приятель мой ничего не читал.

— Что ж ты, — спрашиваю, — не взял ничего? Дорога длинная, до самой Елшанки — все степь кругом.

— Мы будем читать книгу природы, — со значением улыбнулся он.

Но мы, пожалуй, не знали и букв, которыми написана эта сложная книга, и, как все горожане, собравшиеся читать ее с наскока, бродили без толку по лесу и грибов, конечно, никаких не нашли.

Приятель мой грибником не стал. Он, думаю, и сейчас рассматривает в книге природы одни картинки, воображая, что читает ее. Вот и о себе — ну, что похвального сказать? Ну, прожил, пережил даже пять грибных сезонов и — насмерть увлекся грибами. А минувший — был исключительно счастливым. В грибах проснулась дуроломная какая-то сила, шагу нельзя было ступить в лесу, чтобы не нагнуться. Но хоть и не дуром они росли, а я с некоторой гордостью сознаю, что в это лето брал грибы, какие хотел. А выбор у меня был — ого! Не как в магазине или даже на базаре.

Вот иду утром в лиственницы — они у нас посадками растут — иду и представляю, как мерцают в просеянном сквозь тонкую хвою свете малахитовые лапки чистотела, тонкие, словно зеленые искры, листья звездчатки на золотистой, словно речной песок, подстилке из опавших игл. На ней не сразу увидишь точно повторяющие ее цвет шляпки маслят, но блеском или выбравшейся на свет улиткой они себя выдадут.