Доктор Ф. и другие | страница 37

  Она, — философ потряс в воздухе книжонкой, — всякий раз вселяет в меня новые силы! Ведь это, право же, почти моя история! За такой же грех был превращен в пария! Фигурально говоря – в морскую свинку! Что ж, надо заново ковать свою жизнь, ибо faber est quisque suae fortunae,[7]  надо с достоинством пройти через горнило испытаний, только in hoc signo vinces![8]  И, я верю – воздастся, как воздалось герою этой мудрой книги! Лишь сей верой живу, только она согревает меня даже в самые холодные ночи!.. Обязательно перечтите, мой друг – тоже, ей-ей, не пожалеете!

— Да, как-нибудь на досуге… — пообещал я.

На этом толстяк сразу успокоился.

— Не пожалеете, — обретя прежнюю степенность, повторил он. И после паузы добавил: – Кстати, насчет того, что – воздастся… Совсем недавно узнал, что мое положение не так уж безнадежно. Я имею в виду перспективу своего возвращения в Центр. Выяснилось – есть шансы, что мою вакансию там со временем все-таки возобновят. — Он понизил голос: – Скажу вам по секрету – у меня там, в Центре, некоторые связи. Родственник – офицер пожарной охраны, это, как вы, надеюсь, понимаете кое-чего да стоит! Он обещал, что со временем… если, конечно, больше никаких проколов с моей стороны… то – непременно. Тем и живу. А уж через год, через пять – какая, в сущности, разница! Надо только запастись терпением!.. Все-таки связи так много значат в наше время! У вас в Центре случаем никого нет?

— Вообще-то у меня там дядя, — признался я.

— О, это прекрасно! — обрадовался за меня философ. — И как его фамилия, позвольте полюбопытствовать? Я в Центре многих знаю…

— Погремухин…

Эффекта, произведенного этим ответом я не ожидал. Толстяк даже привстал в крайнем волнении, молоток из его рук вывалился на пол.

— Господи! — дрожащим голосом проговорил он. — Случаем, уж не Орест ли Северьянович Погремухин?

— Да… — Я понимал, что дядя мой – не малая величина, но все же реакция философа показалась мне несколько чрезмерной. — Вы с ним знакомы?

— Ну, знаком – это слишком громко сказано! — вскричал тот. — Бог ты мой, кто бы мог поверить!.. Впрочем, если бы мой разум не заскоруз на этой работе, я по вашим познаниям, по благородству манер, сразу должен был бы догадаться, от какого древа вы происходите, ибо e fructu arbor cognoscitur!..[9]  Боже! — вдруг засуетился он. — Родной племянник самого Ореста Северьяновича Погремухина – здесь, в этой недостойной конуре! А я ему даже сесть не предложил! — С этими словами он рукавом пиджака вытер табурет и пододвинул его ко мне: – Прошу вас!.. Польщен, чрезвычайно польщен!