В мгновение ока расторопный ветеран был тут как тут.
— Проводи, Касьяныч, служилого, — кивнув на меня, распорядился маршал. — А ты, — сказал он мне, — ты давай, морячок, не скучай, работай. С этим со всем разберусь – тогда свидимся.
Выходя из кабинета вслед за Калистратычем, я оглянулся и увидел, как Снегатырев взводит затвор пистолета. То же самое сделал и майор.
— Сообщи – выезжаю, — приказал ему маршал и сунул пистолет в карман кителя.
* * *
Комнатка, отведенная мне в верхнем этаже маршальского дома, отличалась неприхотливой казарменной простотой: казенная железная койка, застеленная суконным одеялом, стул, стол, видавшая виды настольная лампа с облезлым абажуром, такая же облезлая тумбочка. Всё. Впрочем, большего мне было и не нужно.
Уже подступила ночь, а я все еще сидел над своей галиматьей, не в силах выкарабкаться из слов. В моей разбухшей от событий этих двух дней голове они давно уже потеряли всяческий смысл и отдавались пустым гулом, как если стукнуть палкой по порожнему горшку. «…На всем нашем пути, куда ни кинь взгляд…» Или лучше – «куда ни брось»?.. Нет, наверно, все же «куда ни кинь».. «…Куда ни кинь взгляд, простиралась испаленная жаром войны, иссеченная снарядами степь…» Муть, конечно. Сойдет, впрочем… «Вдали, на расколотом взрывами…» А может, «на распаханном»? «…на распаханном взрывами горизонте… со всех сторон…» Нет, все же чушь! «…на расколотом взрывами горизонте с грохотом взметались…»
Без стука открылась дверь, и в комнату вошла Лайма с подносом. Юбочка на ней была уже другая – даже еще короче, чем в прошлый раз.
— Сережа, ужин, — сказала она, располагая рядом с моей писаниной чай и бутерброды.
Все-таки она была фантастически красива!
— Спасибо! — Я вскочил с места. И, чтобы она не сразу ушла, спросил: – Лайма, а вы давно здесь?
— Давно, — сказала она, кажется, не очень склонная к беседе, — но скоро уже уйду.
— И куда, если не секрет?
— В Центр, конечно. Не всю жизнь подносы носить.
— А там что вы будете делать? — тянул я не складывавшуюся явно беседу.
— Откуда знаю? — пожала красавица плечами. — Какая вакансия будет… Неважно! Главное – туда попасть. Через год обещают перевести.
— Ну, еще через целый год!.. — обрадовался я, довольный, что еще не раз увижу ее, однако Лайма восприняла мои слова по-своему.
— Вы думаете, вас туда возьмут раньше? — жестко спросила она. — Хотя – с вашим дядей… Ведь Погремухин – ваш дядя, так?
Я растерялся:
— При чем тут дядя?.. Да и не больно, честное слово, я туда рвусь.
