Если кто-то считает все это нескромным и не достойным обсуждения, то он может получить от меня пару приличных пинков, потому что я совсем не считаю незначительным то, что теперь, то есть с первого января, в этой становящейся все более шикарной и эксклюзивной газете за каждый написанный мною лист я буду получать в общей сложности 12 гульденов за страницу. Как раз ради этих двенадцати гульденов я и пишу это письмо, потому что, не будь их, я пожелал бы, несмотря на мою любовь, всем вам, невидимым, пожелал бы язвы. Я работаю над письмом около двух-трех недель, учитывая все исправления и обработки. Из этого следует, что в нашей стране я никогда не смогу зарабатывать на жизнь пером. Быть может, если бы субсидии составляли примерно 25 гульденов за страницу. Наверняка, когда-нибудь так и будет, и присуждение стипендий тоже рано или поздно свершится, но у меня есть смутные подозрения, что только мои коты доживут до этого времени. Вот почему я хочу поселиться в стране, где мои писательские заработки фактически трехкратно возрастают по сравнению с тем, что я могу купить на эти деньги здесь. Вот почему я посылаю к черту весь Протест Писателей и не хочу заводиться по этому поводу, но слежу за развитием событий с болезненной внимательностью, чтобы посмотреть, что за очаровательные мальчики оспаривают у нас эти пару жалких, говеных гульденов за страницу. Я, конечно, ничего не обещаю, но уж постараюсь, чтобы это отребье, которое считает, что мы обязаны влачить нищенское существование, полное страданий, больше не знало покоя. Кто злит Ван хет Реве, тому это недешево обходится.
Впрочем, меня удивляет все еще скромное количество штрейкбрехеров в этой кампании, потому что в писательской среде мне ни разу не удавалось быть свидетелем какой-либо организованной попытки улучшить нашу общую судьбу без того, чтобы немедля, на каждом собрании, не столкнуться с шутовскими, чрезмерно артистичными тварями, подонками, которым всегда хочется доказать, по какой причине мы не имеем права получать ни цента больше, чем 11,75 гульдена за декламацию рассказа на радио, у которого денег куры не клюют, или обязаны совсем ничего не просить за рассказы, которые без твоего на то разрешения помещают в сборник, а ты и так ничего с них за это не имеешь, даже экземпляра книги, на появление которой случайно обращает твое внимание кто-нибудь со стороны. (Что и произошло со мной уже дважды в случае с замечательным издательством Б. в городе У.) Нет, в этот раз все совсем неплохо. Я не думаю, что А. де Б. принимает все за чистую монету, к тому же он такой нежный романтический юноша, только представьте, который любит говорить об очень высоких и чистых идеалах и который как-то сказал по радио, я сам слышал, что в странах с коммунистическим режимом дела идут не так плохо, как говорят, о чем мне, конечно, трудно судить, а все эти сотни тысяч беженцев, так они просто сплетничают напропалую, ясно ведь как день, правда, сам я там никогда не был, разве что в Восточном Берлине. Стало быть, на него я не разозлился, еще по той причине, что он пишет такую милую поэзию, воспевая материнство, плодородие и тому подобное, в общем, красоты жизни, которые и в самом деле есть, если вы только хотите их видеть.
