Побарахтавшись некоторое время в отчаянии, я начала понимать. Как многие люди, которые резко судят о других, я обнаружила, что проделала долгий и очень болезненный путь в башмаках тех людей, которых я так резко судила. Сейчас-то я понимаю этих сумасшедших созависимых. Я сделалась одной из них.
Постепенно я начала выкарабкиваться из своей черной бездны. Тем временем во мне развился сильнейший интерес к людям с созависимостью. Мое любопытство подстегивалось тем, что я была консультантом (хотя я уже и не работала на полную ставку в этой области, но я считала себя консультантом по проблемам зависимости), и тем, что я была автором книг. Будучи «пламенной, заботливой созависимой» (фраза, заимствованная у члена Ал-Анона), которая сама нуждалась в помощи, я также имела личный интерес к предмету. Что происходит с людьми вроде меня? Как это происходит? Почему? И, что более важно, что необходимо созависимым, чтобы они почувствовали себя лучше? И чтобы это улучшение осталось с ними?
Я разговаривала с консультантами, психотерапевтами и созависимыми. Я читала немногочисленные доступные мне книги по данному вопросу и по смежным темам. Я перечитывала основополагающие теоретические руководства — книги по психотерапии, выдержавшие испытание временем, я искала в них идеи, которые можно было бы здесь применить. Я посещала заседания Ал-Анона, т.е. группу самопомощи, где выздоровление базируется на 12-шаговой программе Анонимных Алкоголиков, но в Ал-Аноне эта программа предназначена для тех лиц, которые испытывают на себе влияние алкоголизма своего близкого.
В конце концов я нашла то, что искала. Я начала видеть, понимать и меняться. Моя собственная жизнь стала насыщенной, пришла в движение. Вскоре я собрала другую группу созависимых при другом лечебном центре в Миннеаполисе. Но на этот раз я не имела ни малейшего понятия, что я делаю.
Я все еще считала созависимых людьми недружелюбными, контролирующими, манипулирующими, непрямыми во взаимоотношениях, в общем со всеми теми качествами, которые я у них обнаруживала ранее. Я все еще видела своеобразную перекрученность их личности, которая и раньше бросалась мне в глаза. Но теперь я видела глубже. Да, я видела недружелюбных людей; они так много пережили, так много претерпели, что враждебность, недружелюбие стали их единственным защитным механизмом против полной раздавленности. Да, они были злыми, поскольку каждый, кто претерпел столько, сколько они терпели, был бы злым на их месте.
