И по-новому жалко детей.
Нам-то что? Мы, хлебнув лихолетья,
И Чернобыли пережуем...
Только горестно думать, что детям
Никогда не гулять под дождем.
А ведь сам, капюшон нахлобучив,
Капли жадно сжимая в горсти,
На дожде подрастал и до тучи
Собирался еще дорасти...
Что же мы за добро сотворили,
Что и дождь нам уже не к добру
И как будто бы в тюрьмы — в квартиры
Затворили свою детвору?
Больно мы о себе возомнили,
И теперь от крутни-беготни
Мы хитрее библейского змия
И беспомощнее ребятни.
Дождь идет — и к чему долголетье?!
Наше время уже истекло.
Потихоньку уходим, а дети
Упираются лбами в стекло.
1986
АЯМ
По магистрали амуро-якутской,
Вспученной от мерзлотки,
"Газик" выруливал так же искусно,
Как меж порогов — лодки.
А на обочинах магистрали,
Сгинувшие, как обры,
Жалкими призраками стояли
Олпы, одни лишь олпы.
С каждых ворот, с любого барака
Сшиблены серп и молот,
Череп усатого вурдалака
Напополам расколот...
Помню, в тот год пятьдесят девятый,
Счастлив я был, демократ завзятый,
Что помирает поганый лагерь,
И покрывает останки ягель.
...Но от обиды и от разрухи,
Лени и безнадёги,
Потянуло страну на круги,
Сбилась опять с дороги.
И как по трассе амуро-якутской,
Только не больно зорок,
Въехал водитель малоискусный
В прошлое лет на сорок.
Всех не заставишь любить свободу,
Нету на это права...
Честь и хвала такому народу,
Слава, вечная слава.
2001
МОНАРХИСТ
Погулять был и выпить силен,
Сладко жил, хоть без толку.
А отправленный на пенсион,
Растерялся надолго.
Все ж занятье нашел: склеил сам
Лист-гигант, на котором
Разместил, по квадратам вписал
Всех Гольштейнов-Готторнов.
— Ты со мной,— говорит,— не базарь,
Я душою и сердцем
Счастлив, что наконец-то наш царь
Наречен страстотерпцем...
Я молчу, потому что до слез
Жалко мне монархиста:
Размечтался облезлый Портос,
Мол, он граф Монте-Кристо...
Что ж, давай что угодно неси,
И не стану я спорить:
Все равно ведь у смерти вблизи
Что нести — все равно ведь...
1987
СОРОК ЛЕТ СПУСТЯ
Подкидыш никудышных муз
И прочей нуди,
Я скукой день-деньской томлюсь
В Литинституте.
И замыслов невпроворот,
И строчек вздорных...
А за окном асфальт метет
Упорный дворник.
Сутулый, тощий, испитой,
Угрюм он, болен.
Но шут с ним и с его бедой —
Я дурью полон.
...Когда бы знать, что он лишён
Других доходов,
Что от журналов отлучён
Отцом народов,
С того и проза тех времён
Вдруг стала тусклой...
Зато просторный двор метён
Литинститутcкий.
...Всю жизнь гляделся я в себя,
А в ближних — мало.
И все равно его судьба
Меня достала.
Такой или сякой поэт,
