— Ваша светлость, не слишком ли это смелый поступок на каналах Венеции?
— Последствия касаются только меня; но в твоих интересах во всем сознаться.
— Я не заставлю себя принуждать силой, синьор?
— Ну, говори скорей, потому что время не терпит.
— Синьор, я не стану отрицать, что с вами дурно поступили. Разве можно так поступать с благородным иностранцем, который, как всем известно, имеет все права на сенатские почести.
— Довольно болтовни, говори дело!
Увидев, что гондола, миновав каналы, плыла уже по лагунам, Аннина поняла, что находится во власти дона Камилло, и решилась говорить более ясно.
— Вероятно, — сказала она, — ваша светлость подозревает, что Совет узнал о вашем намерении бежать с донной Виолеттой?
— Мне это все уж и так известно.
— Но я не могу сказать, почему меня выбрали в служанки к этой девице.
— Я был терпелив с тобой, Аннина, и ждал только того времени, когда мы выедем из каналов. Теперь ты должна говорить ясно, без всяких уверток. Где ты оставила мою жену?
— Ваша светлость! Да разве вы думаете, что Сенат сочтет этот брак законным?
— Отвечай мне, я тебе приказываю, или я найду средства заставить тебя говорить. Где ты оставила мою жену?
— Я ей не понадобилась в дороге, и полицейские агенты высадили меня на первом встречном мосту.
— Напрасно ты стараешься меня обмануть… Мне хорошо известно, что, покинув казенную гондолу, на которой находилась донна Виолетта, ты на закате солнца была в тюрьме святого Марка.
Удивление Аннины было вполне естественным.
— Боже мой! Да вы осведомлены больше, чем это предполагает Совет.
— И в этом ты убедишься ценою твоей жизни, если не скажешь мне правды. Из какого монастыря ты возвращалась?
— Ни из какого, синьор. Если ваша светлость узнала, что Сенат заключил синьору Пьеполу в тюрьму, то вы не должны за это пенять на меня.
— Твои хитрости бесполезны, Аннина: ты была в тюрьме у своей двоюродной сестры Джельсомины, дочери тюремного ключника; ты ходила, чтобы взять от нее контрабанду, которую, пользуясь ее наивностью, ты часто оставляешь у нее. Донна Виолетта — не заурядная пленница, чтобы ее запирали в тюрьме.
— Ох!
Аннина смогла выразить свое удивление только этим восклицанием.
— Да, ты теперь видишь, что мне все известно, и тебе не удастся обмануть меня. Ты редко бываешь у Джельсомины, но, возвращаясь по каналу в тот вечер…
Крики, раздавшиеся вблизи, прервали дона Камилло. Он поднял глаза и увидел сплоченную массу лодок, двигавшуюся к городу. Тысячи голосов кричали одновременно, и общий жалобный гул доказывал, что толпа была взволнована одним чувством. Удивленный этим зрелищем и тем, что гондола была как-раз на дороге этой флотилии, дон Камилло на время забыл о допросе.
