В это время на крыльцо вышла Мария.
— Ему очень плохо, любезная Мария, — сказал доктор, садясь на одну из скамей, — и я не могу подать никакой надежды. Если у него есть друзья, которых он жаждет видеть, и если есть дела, которые надо кончить, то ему надобно сказать правду, и притом немедленно…
— Он уже давно не слыхал о своих друзьях, — прервал Пратт, которым до того овладела жадность, что он позабыл всякую осторожность и не побоялся выдать даже то, что ему было известно, где родился больной. Он прибавил при этом, что моряк уже более пятидесяти лет не был в Виньярде, но что во все это время там о нем также ничего не слыхали.
Доктор заметил противоречие в словах Пратта, и это заставило его задуматься; но он был слишком умен, чтобы это обнаружить. Напились чаю, и доктор удалился.
— Надо уведомить его друзей, — сказал он, когда они шли к берегу, возле которого стояло совершенно готовое к отъезду судно? — нельзя терять ни одного часа. Корабль «Бриллиант» (капитан Смит) должен отвезти в Бостон груз деревянного масла и завтра же отправляется. Мне стоит написать только одно слово с этим кораблем, и держу десять против одного, что письмо, адресованное на имя Дагге, не может не дойти к кому-нибудь из его родных.
Предложение доктора бросало Пратта в холодный пот, но он не смел ему противоречить. Он купил «Морского Льва», пригласил Росвеля Гарнера и израсходовал значительную сумму денег в надежде запустить руку в дублоны, уже не говоря о мехах, и вдруг все эти расчеты могли уничтожиться благодаря вмешательству родных. Оставалось только одно средство — терпение, и Пратт постарался им запастись.
Пратт проводил доктора только до границ своего фруктового сада. Члену молельни было неприлично выходить в субботу из дому. Лишь только доктор ушел, Пратт вернулся в жилище вдовы Уайт. Тут он устроил больному новый долгий, утомительный допрос. Бедный Дагге очень устал от этого разговора, но мнение, высказанное доктором Сэджем, что смерть старого матроса близка, и боязнь приезда родных из Виньярда сильно подействовали на ум Пратта. Если бы ему удалось теперь узнать самое главное, «Морской Лев» мог бы выиграть довольно времени у своих противников, даже если бы Дагге открыл тайну другим, и новый корабль отправился бы в экспедицию. Шхуна Пратта готова была отплыть, а для снаряжения другого судна нужно было еще время.
Но Дагге оказался не откровеннее прежнего. Он вернулся к своему первому рассказу об открытии островов, на которых находились тюлени, и много говорил о смирном нраве и большом количестве этих животных. Человек мог ходить среди них, и они не боялись его. Одним словом, экипаж, составленный из отборных моряков, мог бы их перебить, содрать кожу и собрать жир, и это было бы похоже на простое собирание долларов на дороге.
