Уильдер подошел к дамам с довольным видом и веселым выражением, которые появляются у каждого привычного моряка, когда корабль, избавившись от опасного соседства с землею, находится среди необъятных просторов океана. Он не сделал ни одного намека на всевозможные опасности перехода, напротив, тысячью мелких услуг старался загладить у пассажирок всякое напоминание о происшедшем.
Но все же мистрис Уиллис время от времени устремляла беспокойные глаза на молодого капитана, словно его веселость, обычная среди моряков, вызывала в ее воображении милые, но печальные образы. Гертруда испытывала живейшее удовольствие при мысли, что она возвращается к родному очагу, к любимому отцу.
В эти короткие и приятные минуты Уильдер явился совсем в другом свете. Его разговор, отличавшийся непринужденностью и откровенностью моряка, был в то же время проникнут изяществом мысли и юмором.
Час дружеского разговора на корабле иногда соединяет людей теснее, чем целые недели на суше. Когда человек находится среди водной пустыни, он лучше чувствует, что его счастье зависит от других.
Пробило восемь часов, и на палубе раздался хриплый голос, сзывавший спящих матросов.
— Вахта, — сказал, улыбаясь, Уильдер, заметив, что эти непривычные звуки заставили вздрогнуть Гертруду. — Мы, моряки, не всегда наслаждаемся музыкальной гармонией, как вы можете судить по этому голосу. Но каким бы диссонансом ни казался он вам, есть на этом корабле уши, для которых он еще менее приятен.
— Вы говорите о спящих? — спросила мистрис Уиллис.
— Я говорю о тех, кто идет на вахту. Нет ничего слаще сна для моряка. Это самое ценное для него удовольствие. С другой стороны, нет более вероломного товарища для командира судна.
— Но почему же отдых для капитана менее приятен, чем для матроса?
— Потому что подушкой служит ответственность.
— Вы слишком молоды, мистер Уильдер, чтобы исполнять возложенные на вас обязанности.
— Нас всех преждевременно старит наша служба.
— Так почему же вы не бросите ее? — с живостью спросила Гертруда.
— Бросить ее, — повторил он, устремляя на нее горящие глаза, — это для меня все равно, что отказаться от воздуха, которым мы дышим.
— Давно вы служите? — обратилась к нему мистрис Уиллис.
— Я думаю, что родился на море.
— Думаете? Вы знаете место, где родились?
— Все мы, — отвечал с улыбкой Уильдер, — основываем свое знание этого важного события на свидетельстве других. Мои первые воспоминания — вид океана.
