— Нечего боятся, — сказал он, — пока мы на озере. В наших руках большие преимущества перед неприятелем, кто бы он ни был. Здесь всего три лодки, кроме твоей, Гэрри, и только я один знаю, где они скрыты. Ирокез может искать их тысячу лет, и разве только чудом каким наткнется на дупло, куда они запрятаны.
— Не говорите этого, господин Гуттер, — возразил Зверобой. — Чутье у краснокожих лучше, чем у собаки, если впереди ожидает их добыча; и я не знаю, какое дупло укроет от них вашу лодку.
— Твоя правда, Зверобой, — сказал Гэрри Марч. — И я очень рад, что моя каноэ в безопасности в наших руках. Завтра к вечеру, по моим расчетам, они непременно отыщут лодки, если их цель — загнать тебя в твое логовище, старый Том!
Гуттер не отвечал ничего. Он попеременно смотрел то на озеро, то на небо, то на опушку лесов, как-будто хотел открыть в них какие-нибудь признаки. Но ничто не давало внешних поводов к тревоге: деревья покоились в глубоком сне, освещенное на западе багрянцем заката небо было чисто. Озеро в этот торжественный час наступающей ночи казалось спокойнее обыкновенного.
— Юдифь, — сказал Том, прекративший свои наблюдения, — приготовь ужин для наших друзей. После этой перепалки у них должен быть отличный аппетит.
— Вовсе нет, дядя Гуттер! — отвечал Марч. — Мы сегодня за обедом порядком набили свои желудки, и для меня на этот раз общество Юдифи приятнее всякого ужина. Кто не будет любоваться ею в этот прекрасный вечер?
— Природа не отказывается от своих прав, и, по крайней мере, мой желудок требует пищи, — возразил старик. — Юдифь, займись приготовлением ужина и уведи с собой сестру. Мне нужно с вами поговорить, друзья мои, — продолжал он, когда девушки вошли в каюту, — и я нарочно выслал дочерей. Вам известно мое положение, и я хотел бы слышать ваше мнение насчет наших планов. Три раза горел мой дом, построенный на земле; но, выстроив этот замок и поселившись на воде, я считал себя в безопасности вплоть до настоящей минуты. Как вы об этом думаете?
— По моему мнению, старый Том, сейчас и твоей жизни и всем твоим владениям угрожает величайшая опасность, — отвечал Гэрри. — Все твое имение не стоит сегодня и половины того, что стоило вчера.
— Притом у меня есть дети, — прибавил старик вкрадчивым тоном, — и вы сами видите, как хороши мои дочери. Это я могу сказать, несмотря на то, что я их отец.
— Все можно сказать, почтенный старичина, особенно, если нож приставят к горлу. У тебя две дочери, говоришь ты, и одна из них, это правда, не встретит себе соперницы во всех, какие ни возьми, колониях. О другой можно сказать только то, что ее зовут Гэтти Гуттер, и ничего больше. Так ли, старичина?
