Осенью 1963 года примерно около 80 территорий и свыше 50 миллионов человек все еще находились под колониальным гнетом. Но и флаги молодых государств на древках у Ист-ривер не всегда означают, что их народы полностью вырвались из орбиты колониализма. Тут свои законы притяжения и понуждения. Зачем предаваться иллюзиям? Прежние господа стараются проскользнуть обратно через черный ход. Генералы и губернаторы уступают место директорам банков и членам правлений трестов, вывески которых теперь пишутся на местных языках. Хлыст сменяется соглашением об «экономической помощи».
Места колониальных чиновников занимают терпеливо и дальновидно выращенные ими «местные люди», душу которых растлевали долгие годы. Исподволь отрывали их от народа, приручали, прикармливали, превращали в космополитов с европейскими манерами. Нет, у таких не поднимется рука на своих «благодетелей»!
И люди, у которых признаком национальности остался лишь экзотический костюм, на Генеральной Ассамблее от имени вчерашних рабов начинали вдруг восхвалять вчерашних рабовладельцев.
Предстоит еще борьба и борьба, прежде чем по зорное слово «колониализм» останется лишь в словарях и учебниках истории.
Первые дни в Нью-Йорке, когда весь город укладывался для меня в отрезок Сорок второй улицы между гостиницей и штаб-квартирой ООН, я был почти убежден в исключительности облика ее секретариата. Мне казалось, что светящаяся по вечерам огромным окном в желто-сером небе его громада — единственная на весь город. Да и то, что происходило там внутри — я лишь один раз заглядывал не то на четырнадцатый, не то на семнадцатый этаж в поисках нужного международного чиновника, — казалось исполнением некоего таинственного смысла.
Но, пообвыкнув в Нью-Йорке, сделав несколько вылазок на Бродвей и подалее, я понял, что если у небоскреба секретариата нет близнеца, то уж двоюродных братьев более чем достаточно. Были пониже, были, пожалуй, и повыше, такие же простые pi строгие, такие же стеклянные; только те, другие, затиснулись в толпу старых мрачноватых небоскребов, а этот одиноко и гордо вырвался на отлет.
А внутри? Несколько просторнее, чем в новом оффисе процветающей корпорации, заметно теснее, чем на том этаже нового банковского здания, где вершат дела члены правления.
Что касается международного характера секретариата, то и он не бил в глаза. Тут, правда, встречаешь людей в национальной одежде — чаще женщин, находящих, что индийское сари привлекательнее стандартного модного одеяния. Но экзотические костюмы не так уж, редки в Нью-Йорке, где всегда много приезжих со всего света. Многоязычная речь? Опять-таки не редкость для города, прозванного Вавилоном на Гудзоне.
