Сидя за обеденным столом, они долго и старательно ели, а старухи стояли вокруг и тихо плакали. Никогда ещё такого обеда не было у Сильвестра Афанасьевича. «Как будто на собственных поминках!» — думал он, уминая пятое крутое яйцо. Желудок вдруг стал бездонным, и хоть голода не чувствовалось, но съесть он был готов и кабана. Атаман, запихнув в рот целую ватрушку, нечленораздельно просил у Манешки бражки, а Манешка клялась страшными клятвами, что ни капли не осталось, когда дверь распахнулась и крошечная девчонка в тулупе пропищала с порога:
— Бабушка велела передать: поляки пришли!
Все страшно всполошились, кто-то смахнул со стола глиняное расписное блюдо, Пахом забегал по избе, ища шапку, Агафон то поднимался из-за стола с решительным видом, то вновь падал на лавку, один Сильвестр Афанасьевич спокойный и чуть печальный стоял столбом у двери и ждал, когда атаман наконец натянет свои щегольские, слишком узкие сапожки. Какая-то бабка всё совала воинам свою, не принятую за обедом репку, но от неё отмахивались раздражённо, и тогда она испугано и сокрушённо качала головой. Сильвестру вдруг стало до слёз жалко эту старушку.
— Бабуся! — сказал он проникновенно, — Ты давай репку-то свою. Я их шибко люблю — репки. Вот поем с удовольствием!
Жалобно улыбаясь, бабуся вложила ему в руку своё нехитрое угощение:
— Поешь, сыночек! Дай тебе Господь с этой репки силы поболе на супостата!
Сильвестр хлюпнул носом и поспешил выйти в сени. Вслед за ним выскочил — без шапки — Пахом.
— Быстрей, быстрей, подьячий! Шевелись! Сейчас нам польскую закуску выдавать будут!
Вчетвером, страшно запыхавшись, добежали они до пушки.
…Вот оно — идут. На дальнем конце озера двигалась большая толпа чёрных человечков. А может, это не поляки? Дурацкая мысль. Идут. Идут, не остановятся, не свернут. Прямо на нас. Сколько им ещё идти? Ещё успею… Что? Подышать спокойно. Давай, подумаем, что нам нужно? Помолиться? Да. Это да. Вообще-то, мыслей не собрать, и с другой стороны, молись, не молись, а я же за други своя живот кладу. Мне и так, без молитвы полагается прямым ходом в рай. А вообще-то я спокойный. Вот, стою, дышу равномерно, могу и посвистеть: вот так.
— Ну что ты тут губы выпятил? — яростно завопил Пахом. — Коня что ль, понукаешь? Помогай пушку разворачивать!
— Щас… — говорил атаман, щуря глаз, — Щас, поближе подпустим. На таком расстоянии не пальба. Спокойно, братишки! Угостим со всем радушием! Я не в первый раз, не боись… Всё заряжено, всё в порядке… Только фитиль поднести… Ещё минутку-другую потрепите, братишки… Ну вот. Пора.
