— Да, я помню, что он светловолосый и шевелюра у него кудрявая, — сказала Мария Эмилия и мысленно добавила: «А еще нечесаная и грязная». — Однако мне непонятно, почему это вызывает у его сородичей неприязнь.
— Цыгане не хотят смешивать свою кровь с кровью других рас, и, поскольку светлый цвет волос для них не характерен, они полагают, что этот мальчик — дитя от смешанного брака, и поэтому не считают его «своим».
— Теперь я припоминаю, что он шел отдельно от остальных подростков, — сказала Мария Эмилия. Тот факт, что этот ребенок был отвергнут как раз самыми отверженными людьми этой страны, показался ей одновременно и трагическим, и забавным. — А что известно о его родителях? У него есть какие-нибудь родственники?
— Чтобы это выяснить, мне потребовалось еще больше времени, — ответила служанка. — А еще мне это стоило нервов, особенно когда он стал рассказывать о том, что с ними произошло. — Тяжко вздохнув, служанка продолжила: — Тридцатого июля прошлого года в их жилище в городке Вера пришел альгвасил с ордером на их арест. С ним было несколько солдат. Мальчик мне рассказал, что поначалу его отец попытался оспорить правомерность показанного ему ордера на арест, заявляя, что он, дескать, не цыган, а потому королевский указ об аресте цыган на него не распространяется, однако ему не удалось убедить альгвасила, и тот приказал солдатам схватить этого человека. Видя, что его протесты бесполезны, отец мальчика набросился на солдат, чтобы отвлечь их внимание от жены и сына, которым он быстро шепнул, чтобы они бежали к церкви и попытались в ней укрыться. Они так и сделали, и, хотя вслед за ними вскоре бросились трое солдат, они успели добежать до церкви, войти в нее и попросить защиты у приходского священника. Священник вначале и в самом деле взял их под свою защиту, однако менее чем через час передал их в руки военных, которые напомнили ему о том, что цыгане лишены права просить убежища у церкви. Забрав беглецов, солдаты заявили им, что потратили на них уж слишком много времени, и от злости набросились на мать мальчика и убили ее у него на глазах, прямо на ступеньках церкви. Чуть позже такая же участь постигла и его отца. Если бы в этот момент не появился коррехидор, то и сам мальчик мог погибнуть от рук солдат, которые, похоже, решили в тот день обагрить кровью свои сабли.
Когда служанка описывала все эти события, у нее из глаз текли слезы — такое сильное впечатление произвел на нее рассказ мальчика.
