— Особняк сгорел?
— Еще нет, но скорее всего сгорит дотла.
— Хорошо. А теперь ответь: кто из грузинов поверит, что я сохранил жизнь этой инфантильной дуре?
— Никто, — кивнул Витька.
— Так зачем лишняя кровь? Да и посмотри на нее! Не жалко? Ведь дура дурой, глазами хлопает, ни черта не понимает, вот-вот разревется! Если поднимется рука — убивай, не возражаю. Только прежде вспомни Инну. И подумай, что скажет Лида.
Чекан сник, весь его пыл испарился.
— Ладно, ты прав. Но куда мы ее денем? Она будет болтать…
— Не будет. Не будешь ведь? — Север обернулся к Свете.
— Мальчики… — пробормотала она. — Я что угодно, мальчики… Никому ничего… Клянусь…
— Где у тебя деньги? — перебил Белов.
— Дома…
— А, черт! Там родители?
— Только мама… Отец умер год назад… Замерз пьяный…
— Мама твоя — надежный человек? Жизнью твоей дорожит?
— Она и живет-то ради меня… Одна я у нее…
— Хорошо. Заедешь домой, скажешь маме, что отваливаешь в длительную командировку. Запретишь ей искать тебя. Если кто будет спрашивать, пусть говорит — не видела, мол, дочку с сегодняшнего утра, ушла девка на работу и пропала. Да, прихвати все свои деньги… Витька! Ты должен отвезти эту дуру подальше от Москвы, в любой город. Сними ей там квартиру или комнату, пусть устраивается служить куда-нибудь. И минимум год — сюда ни ногой! Усекла, шалашовка?
— Усекла! — Света оживилась.
— Витя, сделаешь? — спросил Белов.
— Сделаю! — усмехнулся Чекан.
— Прельстилась деньгами, идиотка… Шлюха… — пробормотал он, помолчав.
— Она больше не будет. — Север смерил взглядом Свету. — Не будешь?
— Никогда! — горячо воскликнула девчонка.
— Вот и славно. А искать ее никто не станет. Решат, что мертвая. Но ты учти, Светик, если хоть раз попадешься нам на глаза — точно убьем. Без вопросов. Ясно?
— Ясно… — вздохнула Света и вдруг одними губами жарко прошептала: — Спасибо тебе, Север…
— Итак, братец, надо что-то решать, — в тихом голосе Вахтанга таилась угроза. — Первый вопрос: кто? Имеешь ответ?
Шаликашвили говорил на грузинском. Тенгиз поморщился.
— Переведи. Ведь знаешь, я плохо понимаю по-нашему.
— Сопляк! Язык предков забыл! — раздраженно бросил Вахтанг Шаликашвили.
— Не надо, дядя Вахтанг! Не надо! Грубости оставь супруге! У меня десятки бойцов, и девяносто процентов из них — русские! Я сам знаю, на каком языке мне говорить! Так что не надо, дядя Вахтанг!
— Тенгиз сверкнул глазами.
— Угрожаешь?! — взорвался Шаликашвили. — Войны хочешь?!
— Успокойся, дядя Вахтанг! — резко прикрикнул Тенгиз. — Мы не ругаться собрались. Лучше давайте выясним: кто убил отца? Я уверен — Столетник!
