Центурион повращал глазами, пожевал губами, но фразы не закончил.
— Короче, на охоту. Завтра же. Если никого не убью, своих ведь начну резать!
— Фракийцы там шныряют, — напомнил Север.
— Да какие фракийцы? Все давно по норам, по берлогам завалились, как медведи.
— Десять дней всего про Злого ничего не слышно, а ты уже расслабился. Он того и ждет.
— Да и насрать! Я тут скоро в мухомор превращусь. Со мной пойдешь?
— Знаешь ведь, что не пойду. Запрещено. На кого крепость оставим? Базилл узнает, головы снимет.
— Как головы снимать, так он первый... — пробурчал Марк, — а как сменить нас в этом болоте... Эх, Квинт, позабыты мы с тобой, позаброшены.
— Так говоришь, будто Базилл сейчас в бане кости греет, а остальные под пуховыми одеялами на перинах спят.
— Может и на перинах. Интересно, у этих дикарей есть хоть одна баня? Я еще в Фессалии, как узнал, куда идем, насторожился. Про немытых дарданов пословицу слышал?
— Кто ее не слышал...
Аттий потянулся до хруста в костях.
— Нет, точно завтра на охоту пойду. Ничто меня не остановит.
— На кого хоть? — спросил Север.
— Да мне все равно, кто попадется.
— Заяц выскочит, на него с рогатиной кинешься? — усмехнулся Квинт.
— Зачем? Рогатину вообще не возьму. Я, брат, пострелять люблю. Видал мою игрушку?
— Какую игрушку? — удивился Квинт.
— Что, мои балбесы не растрепали? Меня же весь легион зовет — Аттий-Выбей-Глаз.
— Такое слышал, — кивнул Север, — да только подумал...
— ...да не, — перебил его Марк, — тут смысл в другом. Пошли, покажу.
С Марком Аттием Квинту исключительно повезло. При всей своей показной грозности, командир третьей центурии десятой когорты оказался чуть ли не единственным начальником в легионах Базилла, кто ни разу не плюнул в сторону Севера прозвищем "поганый марианец" или иным подобным.
После того, как воины тарабоста Девнета сложили перед легатом оружие, без боя сдав ему крепость, Базилл оставил в Браддаве римский гарнизон — две центурии и полсотни ауксиллариев. Легионы двинулись дальше, на Скопы, а Квинт, второй центурион гарнизона, застрял здесь, вместе с Марком. Аттий, простой служака, лет на пять старше Севера, не заморачивался сулланской ксенофобией и два центуриона мигом нашли общий язык.
За месяц по дороге на юг проскакали трое гонцов, везших Сулле донесения легата. От них гарнизон, казалось, всеми позабытый, узнавал последние новости о ходе войны. Собственно, к середине декабря войны никакой уже и не было.
Дарданы собрали чуть больше десяти тысяч воинов и рискнули затвориться в каменном кольце стен своей столицы. Среди тарабостов не было согласия. Часть из них еще до подхода римлян предлагала князю Кетрипору покинуть Скопы:
