— Какой ужас! — одна из женщин прикрыла рот ладонью.
— Вот бедняжка! — неискренне всплеснула руками другая.
— Ничего, — вновь скрипучий голос, — с такой задницей себе еще десяток найдет. Может, ваши мужья к ней и сбегутся...
— Ну, хватит! Раскудахтались...
Звучный голос, немного низкий, выдавал женщину средних лет. Его обладательницей могла бы оказаться сорокалетняя домна, привыкшая самостоятельно вести дела, командовать рабами и клиентами. Тем не менее, к прозвучавшим ноткам не подходил эпитет — "властные". Нет, помимо твердости здесь угадывалась и приятная мелодичность, свойственная женщине благородной. Впрочем, это не отменяло тот факт, что многие из благородных дам иной раз вели себя хуже крикливых купчих.
Аврелия Котта такой не была. Дочь консуляра, жена бывшего претора, она славилась, как примерно-добродетельная мать семейства, известная умом, образованностью и манерами. Но, конечно, при первой встрече обращали внимание вовсе не на эти достоинства. Аврелия отличалась броской красотой, которая к тридцати четырем годам, после рождения троих детей, не только не потускнела, но расцвела.
Аврелия поднялась с ложа, на котором ее спину разминала рабыня и холодно, но без тех презрительных ноток, которыми сплетницы пропитали воздух раздевальни, произнесла:
— Не судите всех по себе.
С этими словами она проследовала в кальдарий за Ливией. Ее обсуждать никто не решился — есть женщины, к которым никакая грязь не липнет.
В кальдарии очень легко забыть, что на улице зима. Большую часть помещения занимала ванна, в которую могли залезть сразу десять человек. От горячей воды валил пар, скрывавший очертания комнаты. Из одной стены под напором била струя воды, менее горячей, чем в ванне.
Ливия, раскрасневшаяся, расслабленная, блаженствовала, сидя на ступеньках, ведущих в воду. Рабыня Хлоя массировала ей плечи. Когда появилась Аврелия, Ливия приветливо поинтересовалась:
— Прошу прощения, домна, ты ведь замужем за Гаем Цезарем, который был претором пять лет назад?
— Да, — ответила Аврелия, — почему это тебя интересует?
— Я как-то видела твоих девочек, еще не зная, из какой они семьи. Они восхитили меня своей красотой. Теперь понимаю, что обе удались в мать. Боги очень щедры к тебе, Аврелия Котта.
— Благодарю за добрые слова, — улыбнулась Аврелия, — еще бы девчонки отличались послушанием...
— Кто слушает матерей в пятнадцать-шестнадцать лет?
— Старшая сама уже мать, три года замужем.
Ливия не удивилась. Тут, скорее, стоило удивляться, что младшую до сих пор не сбыли с рук. Она вдруг засмеялась.
