— Что ж они с тобой сделали? — спросил Сырок.
— Что сделали, что сделали! — заскрежетал зубами Америго. — Высекли — вот что сделали, язви их! Видал, шрамы до сих пор остались, — повторил он, задирая рубаху до самой шеи.
На голой, широкой, как стальной лист, спине играли лунные блики, и больше никаких следов насилия заметно не было. Сырок наклонился, дотошно обследовал поверхность по всей длине огромного хребта, вздымающегося над ремнем, и наконец изрек:
— Гм!
— Видал? — выговорил Америго позаимствованным у матери слабым голосом.
— Ни хрена там нет! — заявил Сырок.
— То есть как?! Посмотри получше.
Парень снова вперился в огромную спину и понял, что хочешь — не хочешь, а надо ему потрафить, поскольку Америго метнул на него такой взгляд, за которым шуткам конец.
— Черт побери, — наконец выдавил Сырок.
Америго опустил рубаху, заткнул ее в штаны. Слезы вмиг просохли, глаза вновь приобрели обычный желтоватый цвет и точно остекленели. Его брехня и жалобы должны были послужить сокрушительными аргументами. И тем не менее Кудрявый не произнес ни слова.
— Пошли! — не допускающим возражений тоном заключил Америго.
Но, видя, что Кудрявый все еще мнется, пустил в ход последний, не дающий осечки трюк — двумя пальцами аккуратно взял его за рукав куртки.
— Пошли, кореш, пошли! Хочешь, чтоб я с тобой всякое терпение потерял? — добавил он сокрушенно, как будто лишь жестокая необходимость заставила его произнести эти слова и вина за это полностью возлагается на Кудрявого.
Они вернулись в логово картежников, и еще на ступеньках под тяжелым взглядом Америго Кудрявый вытащил полсотни. Игра в кухне продолжалась. Никто не заметил их ухода, и возвращение их тоже никого не взволновало. Но теперь, пока Америго был увлечен игрой, пока он снова в пух и прах не продулся, Кудрявый бочком-бочком протолкался к раковине, шмыгнул за дверь и был таков.
И хорошо сделал, потому что, едва он вышел на галерею дома, откуда ни возьмись налетели карабинеры. Кудрявый вовремя заметил их и юркнул за угол.
— Язви вас в душу! — крикнул он громко и напевно: так велика была радость, что его не сграбастали.
И бросился бежать по виа Боккалеоне, а потом свернул на Тор-Сапьенца. В вышине уже не было видно ни облачка, горели фонари, на фоне черного неба рядами выстроились новые дома Тибуртино. Среди уличных фонарей просматривались вдали и другие районы: Ченточелле, Боргата-Гордиани, Тор-де-Скьяви, Куартиччоло. Кудрявый извлек из кармана пять сотенных бумажек, которые удалось сохранить, выбрал самую потрепанную и вручил контролеру.
