Альваро, а за ним и Рокко ошалело плюхнулись на ступеньку, еще немного — и попадали бы прямо в пыль. Кудрявый выждал, когда они чуть придут в себя, двумя пальцами взял Альваро за ворот рубахи и шепнул:
— Айда за мной!
Они свернули за угол, подальше от любопытных глаз, и Кудрявый показал им пятьдесят купюр.
— Да он не брешет! — удивился Альваро.
— Во везуха! — прибавил Рокко.
— Ну так что, едем в Остию?
— Спрашиваешь! — сказал Рокко.
— Сперва надо помыться, переодеться, — забубнил Альваро.
— Ну ступайте, жду вас тут, — благодушно разрешил Кудрявый.
Парни переглянулись.
— Слышь, Кудрявый, — замялся Альваро, — а ты заплатишь за нас в Ости?
— Какой разговор! — проявил великодушие Кудрявый. — Ведь вы мне вернете потом?
— Вернем, не сомневайся! — заверил Рокко.
— Значит, через полчаса на этом самом месте, — подытожил Альваро.
Они юркнули во двор, но вместо того, чтоб идти домой или стрельнуть у кого-нибудь пятьсот лир на билет в кабинку, свернули направо в маленькую арку, выходившую на виа Одзанам, и вошли в табачную лавку с телефоном на самом видном месте. Альваро небрежно снял трубку, набрал номер, а Рокко бросил в щель монетку в пятнадцать лир и стал следить за разговором, боясь пропустить слово.
— Алло! — прогнусавил Альваро. — Попросите Надю, пожалуйста… Да, Надю, это ее знакомый.
На том конце, видно, пошли звать Надю. Альваро тем временем, переглянувшись с Рокко, прислонился к стене с облупившейся штукатуркой.
— Алло! — вежливо произнес он минуту спустя. — Надя, это ты? Послушай, есть дельце… Ты свободна сегодня?.. В Остию не хочешь смотаться?.. Ну да, в Остию… Что?.. Ну конечно, что я, трепач?.. Жди нас в Марекьяро, поняла?.. Да, в Марекьяро… Ну там, на дорожке… Да-да, где в прошлый раз. В три… нет, в три пятнадцать… Ага, пока!
Довольный собой, он повесил трубку и вместе с другом вышел из лавки.
Надя неподвижно стояла на песке и злилась на солнце, ветер и купальщиков, что слетелись на пляж, точно мухи на мед. Тысячи людей от Баттистини до Лидо, от Лидо до Марекьяро, от Марекьяро до Принчипе, от Принчипе до Ондины. Все купальни переполнены, на песке ступить негде: кто разлегся кверху брюхом, кто спину калит, и все больше старики. Хотя и молодежи полно: ребята в семейных трусах или узеньких плавках, ну прямо весь стыд наружу, девчонки в обтягивающих купальниках, с распущенными волосами. И никому на месте сидится, будто у всех нервный тик. Перекликаются, визжат, сквернословят, играют, шастают туда-сюда по кабинкам, зовут сторожа… Отпетая шпана Затиберья, напялив сомбреро, играет на гармониках и гитарах, щелкает кастаньетами. Самбы сливаются с зажигательными румбами; репродуктор разносит их на весь пляж. И посреди всего этого — Надя в черном купальнике; чернущие, точно у дьяволицы, волосы выглядывают из-под пропотевших подмышек, а угольно-черные глаза горят ненавистью.
