А Мали шла и думала, сказать родителям или рано. Вот обрадуются! Они-то у нее совсем не снобы.
Конечно, ей с ним будет нелегко, все-таки очень большая разница в развитии. Но голова на плечах у него есть, и деньги, судя по всему, есть, может быть, удастся уговорить его пойти учиться, или даже вместе, отец давно просит. Интересно, есть ли у этого Ами аттестат зрелости? Вряд ли, но это ничего, у нее у самой нет, можно подготовиться и сдать. Или, может, ну ее, учебу, а взять и нарожать быстро кучу детей, вот это отцу с матерью будет настоящая радость! А развитие — этим она и сама может заняться. И как сладко он целуется! Не умеет, правда, видно, опыта мало, зато желания много, и губы такие нежные, только небритость мешает. У Мали даже все сжалось внутри при этом воспоминании. Скорей бы завтра! Нет, тут сомневаться нечего, так хочется снова его увидеть и целоваться, тем более сказал, что побреется. Влюбилась, Малинька, влюбилась!
И только у самых дверей кольнула неприятная мысль — она ведь даже забыла дать ему на подпись обязательство, в случае покупки квартиры, уплатить ей полагающиеся посреднику проценты. Свободно может пойти и купить прямо у подрядчика. И привет.
Но она быстро отогнала эту мысль.
На втором этаже недостроенного дома поблизости от рынка два бомжа развели маленький костерок и грелись. Стояла весна, и дни были жаркие, а ночи, как положено в Иерусалиме, холодные. Была еще не ночь, но бомжи знали, что сюда даже днем никто не заглянет, стройка уже давно стояла пустая и тихая, и бомжи часто и безнаказанно ею пользовались.
— Ты чего сегодня такой трезвый? — спросил один другого.
— Думать хочу, — ответил второй.
— А жрать?
— И жрать хочу. У тебя чего?
Поели что было, а было порядочно. И пиво было, только теплое.
— Я как раз люблю теплое, — сказал второй.
— Что в тебе ценно, — ухмыльнулся первый, — все у тебя не как у людей. А о чем думать?
— Как жить дальше. Хочу организовать нашу жизнь. Спать на простынях, есть из тарелки.
— Круто, — сказал первый. — Чего думать-то? Иди просись к Глазеру, у него и простынки, и тарелки, какая проблема. А там на биржу труда, пойдешь на стройку корячиться, хрена-то. Только меня считай в аут.
— Нет, в детский сад не пойду, мое воспитание закончено. А стройка — вот она, куда еще ходить.
— Фимка, ты чего? — недоуменно спросил первый.
— Ничего. Тут буду работать. И ты будешь. Днем разбежимся, как всегда, — а по вечерам работать. Сделаем порядок и человеческую жизнь.
